Издательство «Развлечение» - Выходец с того света

Убийство с целью грабежа, казалось, не могло быть допускаемо.

— Каким образом убийца мог проникнуть в дом? — спросил вахмистр инспектора, молча продолжавшего свои поиски, — окно спальни закрыто.

Инспектор открыл другую, лишь приоткрытую дверь из спальни и очутился в библиотеке. Он подошел к одному из окон. Занавес был сдвинут с места, и при более близком осмотре оказалось, что и окно было только прикрыто. С довольным видом он кивнул головой.

— Вот в чем дело, — бормотал он, возвращаясь в спальню; там он к своему удивлению увидел вахмистра, лежавшего на полу у конца кровати.

— Что вы тут делаете? — крикнул он ему. Запыхавшийся вахмистр встал на ноги. Он держал что-то в руке.

— Да ведь это только пробка! — ворчал он, сердясь, что наклонился из-за такого пустяка.

Инспектор взял пробку в руку. То была пробка от винной бутылки малого размера. На ней были выжжены начальные буквы известной коньячной фирмы. Спокойно он опустил пробку в карман, и потом опять отправился в библиотеку. Было странно, что ни на ковре, ни на полу, ни на подоконнике не было никаких следов от ног. Быть может, убийца завернул ковер с тем, чтобы потом им закрыть следы, которые он вследствие грязи на улице неминуемо должен был оставить.

Инспектор поднял ковер. Ничего не было видно.

Но что это? Инспектор нагнулся и поднял что-то блестящее.

То был позолоченный портсигар с короной и выгравированными буквами К.ф.Р.

С трудом инспектор подавил возглас удивления. Затем он решительно надавил кнопку электрического звонка. Торопливо вошел старый лакей.

— Как звали покойного? — с напряженным вниманием спросил инспектор.

— Герберт Гюнтер, — ответил старик.

— А племянник?

— Насколько мне известно — Курт Вольфганг.

Довольная улыбка скользнула по лицу инспектора. Затем он продолжал допрос.

— Окно в библиотечной комнате было только прикрыто. Чем вы это объясните?

— Очень просто: покойный имел обыкновение курить у окна. Когда ему становилось прохладно, он просто захлопывал окно. Я знал эту привычку и обыкновенно перед сном закрывал окно. Вчера я забыл это.

— Пил ли барон коньяк?

— Коньяк? — удивленно спросил старик. — Никогда ни одной капли. Алкоголя он вообще не пил, только старые, крепкие вина, чай и какао. Коньяку у нас и в доме никогда не было.

— Не проводите ли вы меня в сад? — спросил Вендорф, и прибавил, обращаясь к вахмистру: — Господин вахмистр, вы будете добры пока никого сюда не впускать.

Потом он отправился в сад под окно библиотечной комнаты. Нигде ни следа.

— Есть ли еще другой вход в виллу, кроме главных ворот? — спросил он лакея.

— Есть еще садовая калитка, которая ведет к каштановой аллее парка барона Рудлова, но ею никогда никто не пользуется, — ответил старик.

— Пойдемте туда, — предложил инспектор.

Они прошли мимо нескольких старых деревьев до узкой тропинки, ответвлявшейся от главного пути.

— Посмотрите здесь! — вдруг воскликнул инспектор. В мягкой сырой почве были видны следы узкого мужского сапога, которые вели до маленькой калитки.

— Странно, — пробормотал старик.

— Прикажите запереть эту часть сада! — распорядился инспектор и стал возвращаться к дому. — Как, долго молодой барон, пробыл здесь в последнее свое посещение?

— Только очень короткое время.

— Произошла ли ссора между дядей и племянником?

— Не могу сказать. Старый барин действительно громко на что-то бранился, но это уже у него было в привычке, он был старый чудак.

Тем временем они возвратились в первый этаж. Проходя мимо кухни, они услышали шум голосов среди которых несколько раз раздались слова: «Но, Грета, ведь об этом вы должны ведь заявить!» причем горничная отвечала: «Ведь это совсем не важно, ведь это не имеет ничего общего с убийством!»

Не долго думая, инспектор открыл дверь.

— В чем дело? — спросил он громко и резко. Фридрих, сидевший на кухонном столе, спрыгнул и сказал:

— Вот Грета, горничная, сегодня утром около семи часов видела господина поручика фон Росла недалеко от виллы!

Инспектор заинтересовался и подошел ближе. Девушка в смущении поправляла свой фартук, и потом, запинаясь, заговорила:

— Это было сегодня утром в седьмом часу, когда я вставала, чтобы закрыть окно моей комнаты, которое так неприятно хлопало от ветра. Я набросила платок и посмотрела в окно. И вот я видела, как проходил господин поручик фон Росла. Больше ничего не было.

— Откуда он шел? — спросил инспектор. — Я хочу сказать, в каком направлении?

— Он шел по направлению от предместья Бушвейлер.

— А когда вы до этого видели поручика в последний раз?

— Да вот, когда он дней пять тому назад был у барона.

— Не казался ли он вам расстроенным, смущенным?

— Да, так мне, казалось. Но ведь старый барин тогда страшно набросился на него.

— Да, неужели? Откуда вы это знаете?

— Я слышала это, когда случайно проходила мимо дверей.

— Вы расслышали отдельные слова? — раздался голос инспектора.

— Да. Старый барин злорадно смеялся и говорил, что и не думает платить по карточным и пьяным долгам господина поручика — вот так он и сказал.

Инспектор торопливо сделал некоторые заметки, и затем снова обратился к девушке.

— Не произносил ли молодой поручик, угроз? — спросил он.

— Нет, он не сказал ни слова. Он сейчас же после этого рванул дверь и выбежал. Когда он проходил мимо кухни, я чистила серебро, я видела, что он бледен, как полотно.

Инспектор обратился опять к старику-лакею.

— На минутку, господин Мейнгардт, попрошу вас пойти со мной.

Они снова отправились в спальню, где вахмистр ждал у трупа. Инспектор указал на ценные вещи, лежавшие на ночном столике.

— Вот эти вещи мы нашли в карманах нашего барина. Носил ли он при себе еще что-нибудь?

— Да, — заявил старый лакей, — именно бумажник из красной кожи. В этом бумажнике находились разные бумаги, и, по моему мнению, там должна была находиться и выручка от продажи маленькой усадьбы, которую барин уступил городу. Но возможно, что он запер эти деньги в другом месте. Даже считаю это очень возможным.

— Как вы объясните исчезновение бумажника?

— Этого я не могу объяснить.

— А теперь, — начал инспектор, войдя в библиотечную комнату и заперев окно, — я опечатаю эти две комнаты. Я прошу вас позаботиться, чтобы и все другое оставалось в неприкосновенности, чтобы лестница и коридоры не выметались и чтобы сад быль закрыт.

Тщательно опечатав двери, он вместе с вахмистром оставил место ужасного злодеяния.

В то же самое время Курт фон Росла с легким сердцем вышел из своей квартиры и отправился в служебный кабинет полка.

Сегодня он вошел к командиру совершенно иным, чем несколько дней тому назад. С сияющими глазами, олицетворяя собою мужскую красоту и силу, он переступил порог, отдавая честь и звеня шпорами.