Анатолий Безуглов - Инспектор милиции

Струился ручеек благочинных старушек в белых платочках.

— Здравствуйте, товарищ начальник!

Возле меня стояла Зара в яркой цветастой юбке, пышными оборками спускающейся почти до самой земли. Улыбаясь, протянула мне руку. И, кивнув на несколько смуглых детских рожиц, окружавших ее, сказала:

— Вот привезла. У нас что на хуторе? Ни людей не увидишь, ни праздника. Гостинцев куплю, в кино сходим…

Я тоже улыбался, не зная, о чем говорить и как себя вести.

— Конечно, — ответил я.

— Да, да! — подхватила Зара. — Я девчонкой любила праздники. Ох любила! Да и сейчас нравится.

И красива же была жена Арефы Денисова! Она поражала какой-то силой, яркостью, раскованностью. Черные волосы выбивались из-под цветастого платка и густо устилали плечи.

— И все ваши? — кивнул я на ребятишек.

— Все наши! — блеснула Зара ослепительно-белыми зубами. — Выбирай невесту, начальник!

— Мне еще рано, молодой, — отшутился я.

— Хорошо, подожди, Надя вырастет, — не унималась Зара. Ее глаза сверкнули озорно и насмешливо.

Она слегка подтолкнула вперед девочку лет тринадцати.

Надя смотрела на меня с детским любопытством. Тогда, в Крученом, я ее что-то не приметил. Она была действительно на редкость красива.

Но откуда у нее эти серые с зеленоватыми искорками глаза, вздернутый смуглый носик?

— Зара, что это у вашей дочки светлые глаза? — спросил я, чтобы повернуть разговор в другую сторону.

Видя мое недоумение, Зара рассмеялась:

— Это внучка Арефы. От первой семьи. А отец у Нади русский.

Надя серьезно сказала:

— Как вы.

Зара погладила девочку по голове и отошла от меня со своим семейством…

Когда церковь опустела и людская толпа растеклась по дорогам и дворам, я поехал домой.

Еще от ворот я увидел в окне на половине Ксении Филипповны накрытый стол и чьи-то знакомые мужские руки, держащие папиросу.

— Дмитрий Александрович, зайдите ко мне… — выглянула Ксения Филипповна.

Они сидели с Арефой Денисовым. На столе стояли нехитрые деревенские закуски, дымился пирог с капустой, сочились слезой крупно нарезанные свежие помидоры и огурцы, в миске лежали с большим умением сохраненные с прошлого года в погребе соленые арбузы.

Арефа поздоровался со мной, как со старым знакомым. Он взял своей смуглой рукой едва початую бутылку водки, налил в рюмку и поставил возле меня.

— Вроде бы с праздником…

— А мы, когда сами захотим, можем устроить праздник! — засмеялась Ксения Филипповна, как бы оправдываясь и показывая, что сегодняшнее их сидение никакого отношения к троице не имеет.

— Спасибо, Арефа Иванович, но мне еще дежурить надо, — отставил я рюмку.

— Он строгий по этой части, хоть и молодой, — подтвердила председатель сельисполкома. — Давай с тобой, Арефа. Тебе одному как-то не с руки, понимаю.

Они чокнулись. Ксения Филипповна отпила маленький глоток.

— Ешь, Дмитрий Александрович, мамка с папкой далеко, кто еще поухаживает? — Хозяйка положила мне в тарелку огромный кус пирога и овощей.

И я опять превратился в пацана с розовыми щеками и по-девчачьи вздернутой губой.

С моим приходом беседа у них расклеилась.

— Ну, товарищ начальник, — полушутя спросил Денисов, — что слышно в округе? Тихо, спокойно?

— Вроде так, — ответил я с полным ртом.

— Ну и слава богу, — кивнула Ксения Филипповна. — Праздники для милиции — самое хлопотное время, кому праздники, а кому тяжкий труд. А так у нас, кажется, спокойно…

— Вообще-то да, — подтвердил Арефа. — Если и случается что, то в основном — приезжие…

— Не скажи, — возразила Ракитина. — Свои тоже иногда отличаются. А гастролеров что-то давно не было. — Она подмигнула мне. — Это, наверное, вы хорошо работаете.

Я промолчал. В райотделе меня предупредили, что нет-нет да и объявляются в районе сомнительные личности. Особенно по части лошадей. Да и браконьеры иногда заезжают стрелять сайгаков.

— Если что, Арефа тебе хороший помощник, — продолжала хозяйка. — Лошадиная душа.

— Люблю, ох люблю хороших коней, — согласился Денисов. — Красота в них большая… Но у нас не поживишься на этот счет. Не дадим…

Я не стал говорить на эту тему. Только сказал:

— Ваших встретил возле церкви.

Арефа покачал головой. Но не очень чтобы с большим сожалением.

— Так и тянет потолкаться… Ей бы народ посмотреть да себя показать.

— Брось, Арефа, — махнула рукой Ксения Филипповна. — С малолетства она приучена… Что я тебя хотела спросить? Да, правда, что Лариска будет от нашего колхоза скакать?

Я насторожился, но постарался не показать этого.

— А что? — вскинул брови Арефа.

— Да ничего. Втемяшилось председателю прогреметь в этом деле — и все тут.

— Хорошего скакуна едва не забраковали… очень хорошего. А девка уломала. Вот, Дмитрий Александрович видел, — взял меня за локоть Денисов. — Правда хорошо она с Маркизом управляется?

— Наверное. Я не знаток.

— Так это всякому видно. Но его зоотехник почему-то забраковал. А жеребец еще в самой силе. Пробовали в хомут запрячь — не дается. Кусает, лягается и задними и передними ногами. А Лариска Аверьянова давно к Геннадию Петровичу пристает, чтобы он выделил ей транспорт для ездок на дальние бригады книги развозить. У нас с транспортом не богато.

— Не богато! — усмехнулась Ракитина. — Говори уж — из рук вон плохо. Посмотри только, на какой колымаге ездит Колпаков! Давеча чуть пацана не задавил…

— Значит, нет транспорта, — продолжал Арефа. — Какую другую лошадь Нассонову жалко, ну он и предложил Маркиза, чтобы отвязаться. Помучается, мол, с ним девка и отстанет. А она, гляди ты, обуздала жеребца. Он у нее чуть ли не вальс танцует… Я, честным делом, давненько Маркиза приметил. Да не было подходящего жокея. Нассонов будто тоже доволен.

— Бог с ним, — сказала Ксения Филипповна, — чем бы дитя ни тешилось… А я бы на месте Геннадия Петровича не о лошадях, а об людях позадумалась бы. Клуб новый не мешает сладить. Да и ясли расширять пора.

— А ты была на его месте, — подтрунил Арефа. — Клуба, вспомни, вообще не было. Об яслях и говорить не приходится.

— И-эх, Арефушка! — вздохнула хозяйка. — Не те времена были. Не до жиру, быть бы живу… Макуху [8] Жмых (местн.). за пирожное почитали. Не дай-то господь когда-нибудь еще… Выпьешь, что ли?

— Надо будет, налью, поди, не гость, — засмеялся Арефа, но себе налил.

— Ты скажи, Зара все еще артачится? Денисов выпил рюмку и закусил помидором.

— И слышать не хочет… Но кто, Ксюша, в наши времена с родителями считается?

Я смекнул: опять про библиотекаршу.

— У вас вроде на этот счет строго…

— У вас, у нас… Все перемешалось. Нынче все одним миром мазаны.

Арефа достал старинные карманные часы на цепочке и заторопился.