Юрий Кларов - Черный треугольник (Розыск - 1)

Дубовицкий, молча и неодобрительно наблюдавший эту интермедию, поморщился:

- Опрометчиво, Леонид Борисович. Как-никак, а "Русские ведомости" голос независимой интеллигенции.

О "чистоте" голоса этой газетки можно было, конечно, поспорить. Но к чему? Ведь Дубовицкий не только "Русские ведомости", но и самого себя тоже причислял к стоящей над партийными раздорами истинно русской интеллигенции. Бывший присяжный поверенный считал, что ему и его единомышленникам предстоит объединить демократические силы и повести их... Вот куда именно, Дубовицкому было неясно: то ли ко всемирному христианскому братству, то ли к коммунизму, то ли к конституционной монархии с либеральным профессором на престоле.

Начальником уголовно-розыскной милиции он стал летом семнадцатого при Временном правительстве. И теперь заканчивал свою карьеру полным развалом розыскной работы.

- Разговор о русской интеллигенции отложим до другого раза, Виталий Олегович. А сейчас, будьте любезны, введите меня в курс дела.

- Да, да, разумеется, - поспешно сказал он. - Все обстоятельства преступления покуда не выяснены. Но...

По словам Дубовицкого, вчера во второй половине дня ризничий архимандрит Димитрий в сопровождении разводящего келейника, подрядчика и двух столяров направился в ризницу. Печать на входной двери была в полном порядке, замки тоже.

Однако, когда ризничий прошел мимо разобранных шкафов у входа - их-то и должны были собрать рабочие, - он обратил внимание на осколки стекла. Он кинулся к стенной нише. Толстое зеркальное стекло, прикрывающее ее, было выбито, а сама ниша пуста. В этот момент разводящий келейник крикнул, что дверь между первой и второй палатой взломана.

Оказалось, что восьмиугольная витрина с крестами, фимиамницами и панагиями почти пуста. Точно так же были очищены грабителями многоярусные дубовые шкафы в третьей, четвертой и пятой палатах, витрины и застекленные стеллажи вдоль стен, кованые сундуки, пятистворчатый шкаф, в котором находились ценности Успенского собора, в том числе и реликвии православной церкви.

- Почему же об ограблении советским властям было сообщено не вчера, а сегодня?

На этот вопрос Дубовицкий ответить не мог.

- Архимандрит, - сказал он, - телефонировал мне о случившемся на квартиру около четырех часов утра. О том, как была обнаружена кража и когда, я узнал уже здесь.

- Вы опрашивали архимандрита?

- Нет, я не считал это удобным.

- А вообще расследовать ограбление вы считаете удобным?

- Видите ли, Леонид Борисович, мои сотрудники сняли допрос с разводящего келейника, подрядчика и ювелира ризницы Кербеля. Я считал, что этого достаточно.

- Когда и кем ризница посещалась в последний раз?

- Затрудняюсь вам что-либо ответить.

- Ризничий здесь? - спросил я, чувствуя, что добиться от него какого-либо толка мне так и не удастся.

- Разумеется, Леонид Борисович. Он очень взволнован случившимся.

Я послал Артюхина за архимандритом. Долго разыскивать его не пришлось: ризничий стоял вместе со стареньким монахом в нескольких шагах от нас. Высокий, стройный, он был красив и немного картинен. Синие строгие глаза смотрели спокойно и выжидательно.

- Почему вы только сегодня сообщили в милицию об ограблении? - спросил я.

- Для этого имелись свои причины.

- А именно?

- В церковной иерархии существует такая же субординация, как и в светской, - спокойно и вразумительно объяснил он. - Поэтому, узнав об ограблении, я счел своим долгом прежде всего поставить в известность патриарха и действовать, сообразуясь с его указанием.

- Выходит, он возражал против того, чтобы вы сразу же сообщили нам?

- Вы склонны к поспешным выводам, господин Косачевский, Патриарх, понятно, не возражал. Но в момент обнаружения кражи его не было. Он находился в Звенигороде. Я туда послал нарочного. Как только было получено указание его святейшества, я тотчас же телефонировал господину Дубовицкому.

- Почему вы так долго не навещали ризницу? - Мне показалось, что он смешался. Но может быть, мне это только показалось?

- Я считал, что в слишком частых посещениях не было особой необходимости.

- Как видите, вы ошиблись.

- За свою ошибку я готов держать ответ перед богом и поместным собором.

Кажется, Димитрий был уверен, что бог и поместный собор с него строго не спросят. Впрочем, на их месте я бы тоже проявил снисходительность: посещения ризницы вряд ли помотали бы ограблению. И в то же время пренебрежение своими обязанностями совсем было непохоже на Димитрия.

- Вы кого-нибудь подозреваете?

- Мой духовный сан не дает мне права на подозрения.

- Список похищенного уже составлен?

- Видимо, да. Этим занимался ювелир ризницы Кербель.

- Вы ему полностью доверяете?

- Кербель работает в ювелирной мастерской ризницы свыше двадцати лет. Кроме того... - Не окончив фразы, он замолчал и поднял кверху глаза.

По водосточной трубе, упираясь ногами в рустовку стены, спускался человек. Поржавевшая, покрытая наледью жесть скрипела, сыпались куски ржавчины...

- Это еще что за явление?

- Кажется, Волжанин, - неуверенно ответил Дубовицкий.

- Какой Волжанин?

- Матрос... Он у нас агентом второго разряда числится.

В сажени с небольшим от земли Волжанин повис на руках и спрыгнул. Мягко ступая ногами в шерстяных носках - сапоги, видимо, оставил в ризнице, подошел к нам и, обнажив в улыбке золотые зубы, шутовски представился:

- Краса и гордость революционной Балтики Николай Севостьянович Волжанин.

Дубовицкий укоризненно покачал головой:

- Ну зачем же по трубе? Ведь есть лестница... Нехорошо.

- Эксперимент, товарищ Дубовицкий.

- Какой эксперимент?

- Проверочка. Проверял, могли ли те, что ризницу грабанули, этот риф взять.

- Ах, вон оно что?

- Передохну чуток - наверх полезу.

- Шею свернете, - сказал я. - Не советую судьбу искушать.

Он зыркнул на меня глазами, пригладил ладонью мокрую от пота челочку:

- Судьба - баба добрая!

- Как для кого...

- Для моряков, понятно. Меня лично она навек полюбила, не первый год с ней марьяжу. Так что до свиданьица наверху.

Проводив глазами матроса, Дубовицкий меланхолично заметил:

- Вот с каким кадром приходится работать, Леонид Борисович!

Я был согласен с его невысказанной, но подразумевающейся характеристикой. Похожих "братишек" я навидался в Петрограде, когда участвовал в разоружении матросов-анархистов Второго флотского экипажа. Но Дубовицкий зря рассчитывал на мое сочувствие: даже когда он был прав, я все равно не мог преодолеть свою антипатию к нему.

Волжанин с ловкостью кошки карабкался по трубе. Кажется, судьба к нему действительно благоволила...

Я повернулся к Димитрию:

- Вы будете нас сопровождать при осмотре, Александр Викентьевич?