Юрий Кларов - Станция назначения - Харьков (Розыск - 2)

По мере его рассказа во мне нарастало глухое раздражение, которое я никак не мог приглушить.

- Вы уже об этом писали в своем объяснении.

- Да, - подтвердил он и попросил у меня разрешения закурить.

- Курите.

Прозоров достал из нагрудного кармана френча мятую папиросу, чиркнул зубчатым колесиком пузатой зажигалки, прикурил, глубоко затянулся.

- А теперь давайте разберемся.

- Да в чем тут разбираться, товарищ Косачевский? И так все ясно.

- Хочу кое-что уточнить.

- Слушаю.

- Когда Перхотин побежал по Белгородскому проезду, вы пытались его преследовать?

- Простите? - сказал он.

- Вы бежали за Перхотиным и стреляли в него на бегу?

- Нет, не бежал я за ним. Смысла бежать за ним не было, скрылся бы он.

- Значит, стреляли стоя?

- Стоя.

- С того самого места, где он на вас напал?

- Вроде.

- Вроде или с того самого?

- С того самого.

- Покажите мне это место на плане.

Он взял у меня лист бумаги с тщательно вычерченным Суховым планом места происшествия и поставил карандашом маленький крестик.

- Вот здесь он на меня напал, у этого дерева. Отсюда я и стрелял.

- Сколько было произведено выстрелов?

- Четыре.

- Один вверх и три в убегающего?

- Так точно.

- Когда вы в первый раз выстрелили в Перхотина, где он находился? Покажите на алане.

- Вот здесь, у этого дома с мезонином. Я еще опасался, что он забежит во двор.

- Понятно. Вы куда целились?

- В ноги. Но тут дело такое - лишь бы не промазать. А уж куда попадешь...

- Но вы не промазали: все три пули в цель попали. Не многовато ли?

- Так вышло.

- После какого по счету выстрела Перхотин упал?

- После третьего. Иначе я бы трижды не стрелял в него.

- А после первого выстрела он продолжал бежать?

- Вроде бы приостановился, но точно сказать не могу: не в тире ведь. Все вгорячах. Как угадаешь - первым выстрелом задел или третьим? Одна мысль - не дать убежать. Тут уж лучше перестараться, я так думаю...

- С какого расстояния вы стреляли в Перхотина?

- Точно не скажу.

- А вы прикиньте по плану. Вот дом с мезонином, а вот место, где он на вас напал.

- Метров двадцать будет, может, двадцать пять. Так?

- Так, - подтвердил я. - Именно так получается по вашему письменному и по вашему устному объяснению: двадцать - двадцать пять метров.

За дверью комнаты, в коридоре четко прозвучали и заглохли в отдалении чьи-то шаги. Вокруг люстры кружились в своей дурацкой карусели мухи. Тихо и жалобно скрипел стул под плотно сбитым, мускулистым телом Прозорова.

О чем он сейчас думал и думал ли о чем-либо?

Прозоров докурил папиросу до мундштука, аккуратно пригасил ее в пепельнице. Обращая на себя внимание, кашлянул. Дескать, во всем разобрались, все выяснили, так чего зря время терять?

Вполголоса спросил почтительно:

- Разрешите быть свободным, товарищ Косачевский?

- Нет, не разрешу.

- Как прикажете.

- Из этого кабинета вы уйдете уже под конвоем, Прозоров.

Колыхнулась сбоку от меня задернутая штора. Это не выдержали нервы у стоявшего между ней и окном оперативника, которого поместил туда на всякий случай Сухов.

Я тоже ожидал, что сказанные мною слова вызовут у Прозорова бурную реакцию, что он, например, кинется на меня, попытается обнажить оружие, в котором благодаря заботам того же Сухова не было ни одного патрона...

Такое развитие событий хотя и было чревато неприятностями, но зато вносило в создавшуюся ситуацию необходимую мне определенность.

Однако я недооценил сидящего передо мной человека. И тогда и позже Прозоров проявил поразительное самообладание. Он не сделал ни одного резкого движения, даже не изменился в лице. Единственное, что он себе позволил, легкое недоумение:

- Вы собираетесь меня арестовать?

- Разумеется.

- За что?

Он извлек из кармана френча еще одну смятую папиросу. Закурил. Его холодные, вдавленные в мякоть лица глаза ничего не выражали - ни гнева, ни настороженности, ни страха.

- Почему вы убили Перхотина, Прозоров?

Он выпустил изо рта дым. Снова затянулся.

- Я действовал в соответствии с инструкцией, товарищ Косачевский.

- Инструкция не предписывает убивать людей.

- Перхотин был убит, потому что пытался бежать. Если бы не попытка к побегу...

- А никакой попытки к побегу не было, Прозоров.

- Но, товарищ Косачевский!..

- Не было. Кстати, вы кончали краткосрочные курсы по криминалистике и судебной медицине при Московском уголовном розыске?

- Нет, не успел: меня тогда в Центророзыск откомандировали. Но вы это к чему?

- К тому, что если бы вы кончили эти курсы, то смогли бы придумать что-нибудь более убедительное. У вас концы с концами не сходятся.

- Не понимаю.

- Сейчас поймете. Вы утверждаете, что Перхотин напал на вас, пытался бежать и вы в соответствии с инструкцией открыли по нему после предупреждений огонь, когда он находился от вас на расстоянии двадцать двадцати пяти метров. Верно?

- Да.

- А вот заключение экспертизы: один выстрел в Перхотина произведен в упор, а два других - на расстоянии, не превышающем полутора метров. Одно это исключает вашу версию о побеге. Перхотин никуда не собирался бежать. Он находился рядом с вами. Убийство, Прозоров. Убийство, не имеющее никакого отношения к инструкции, на которую вы пытаетесь сослаться.

- Эксперт мог ошибиться.

- Заключение давал квалифицированный специалист.

- И все же он мог ошибиться, - повторил Прозоров.

- Мог, если бы не основывался на признаках, которые известны каждому опытному работнику уголовного розыска и даже неопытному, но прослушавшему курс лекций по судебной медицине и криминалистике. Определяя дистанцию, с которой были произведены выстрелы, экспертиза исходила из воздействия на одежду убитого пороховых газов, следов опаления и пятен копоти. А если учесть еще направление пулевых каналов... Тут невозможно ошибиться, Прозоров. Так что ваше объяснение выглядит детским лепетом. А ведь мы располагаем не только заключением экспертов, хотя оно более чем убедительно, но и показаниями двух свидетелей. Вот, как можете сами убедиться, собственноручные показания художника Энтина, который после первого выстрела, сделанного, кстати говоря, не вверх, как положено при попытке к бегству, а в спину Перхотина, наблюдал за происходящим через окно малого зала Салона искусств. Хотите ознакомиться? Если желаете, могу прочесть. Прочесть?

- Не смею затруднять вас.

- Воля ваша. А вот, как видите, протокол допроса другого свидетеля дворника Емельянова. Показания обоих свидетелей совпадают до мельчайших деталей и полностью подтверждают выводы экспертизы. А сейчас, насколько мне известно, инспектор Центророзыска Сухов опрашивает третьего свидетеля, оказавшегося очевидцем событий в Белгородском проезде. Этот свидетель видел то же самое, что и два предыдущих. Так что эксперт не ошибся. На этот раз, похоже, ошиблись вы, сильно ошиблись. А за ошибки положено платить...