Наталия Левитина - Практически невиновна

Взгляд Черенкова упал на спортивную сумку в углу комнаты. Толстая, как поп-звезда, сорвавшаяся после очередной диеты, Викина сумка неправильными формами противоречила стройной геометрии зала. Денис прикинул, куда бы ее впихнуть. На антресоли! Денис принялся энергично утрамбовывать баул в узкое пространство между стопками книг и старых видеокассет, когда из бокового кармана сумки вылетел легкий сверток и упал прямо на физиономию Черенкова.

На Марии был пасторальный цветастый сарафан. Тонкий штапель мягко облегал великолепный бюст, достойный юной Софи Лорен, струился по выпуклому животу. Подол в ярко-желтых подсолнухах метался вокруг лодыжек и трепетал парусом, надуваемый ветром. Данная форма одежды была и непривычна, и неудобна. Но джинсы наотрез отказались вмещать в себя раскабаневшую матрону. Кроме того, в разгар мая в них стало невыносимо жарко.

Прораб строительной фирмы «Евродом» скептически оглядывал черные стены офиса, ворошил носком модного ботинка обгорелую рухлядь на полу и посматривал на беременный живот хорошенькой, аппетитной клиентки. Та стояла на улице, в столбе солнечного света, и доедала второй маковый крендель, запивая гранатовым соком из бутылки.

– Ну что? – поинтересовалась Маша. – Сколько?

– Двести, – вынес вердикт строитель. – Без материалов.

– Двести тысяч?! – поперхнулась соком Маша. – Без материалов?!

– И без фасада. Фасад отдельно. Еще полтинник.

– Я не понимаю, почему так дорого! Вы собираетесь инкрустировать стены изумрудами и рубинами?

Прораб пожал плечами. Он и так назвал крайнюю нижнюю цену, испытывая необъяснимую симпатию к молодой прожорливой заказчице. Мужчина был достаточно молод, смугл, чернобров и беспрестанно стрелял быстрыми карими глазами, выдававшими наличие в нем восточной крови.

– После пожара. Легче с нуля делать, чем у вас в офисе.

– А во сколько обойдутся материалы?

– Смотря какие выберете.

– Ну, не самые дорогие, конечно. Приблизительно?

– Ориентировочно – тысяч сто – сто пятьдесят.

– Европа плюс! – выругалась Мария. – Кошмар!

– Ладно, песок и цемент за мой счет. Но если дешевле – то мне и смысла нет работать. Чем я людям заплачу?

Мария присосалась к бутылке с терпким напитком. Строитель завороженно прислушивался к бульканью, смотрел вампирским взглядом на вытянутую Машину шею.

– Ладно, за все – двести, – вздохнул прораб. – Веревки из меня вьете.

– Итого триста пятьдесят, – вздохнула в ответ Маша.

Сейчас такими деньгами Маша не располагала. Она достала из сумочки завернутый в салфетку имбирный коржик и ловко отцапала половину. Прораб почувствовал, что у него уходит земля из-под ног.

– Сразу платить не обязательно, – вяло сказал он.

– У меня финансовый кризис, – призналась Мария.

– Платите в рассрочку. И вообще… Заплатите потом, когда деньги будут.

Маша глубоко задумалась. Что скрывалось за подозрительной уступчивостью прораба? Нехватка заказчиков у фирмы «Евродом»? Острое желание подцепить на крючок доверчивую клиентку и потом безостановочно тянуть из нее деньги? Или редкая человеческая отзывчивость?

Маша прикинула, сколько необходимо месяцев, чтобы заработать требуемую сумму (рассчитывая, что содержание семьи полностью возьмет на себя Здоровякин). У нее было несколько крупных заказов – старые клиенты не забывали о Маше. Объявилась промышленная группа «Консул», на которую Мария работала год назад, авиакомпания «Трансвэйз» мечтала о модернизации программного обеспечения, торговый дом «Петровский» напомнил о своем существовании. Если бы Мария сумела удовлетворить все запросы, она не только отремонтировала бы офис и накупила новой техники, но и безбедно жила еще целый год. Но три серьезные программы требовали тотального погружения и полной отрешенности от мира. Роскошь одиночества была Марии недоступна, Маша вообще не принадлежала себе. Утром, например, позвонила Варвара Андреевна и хриплым басом наорала за то, что Маша не приходит на прием.

– Отстаньте, – вежливо попросила недисциплинированная мадам. – Мне некогда.

– Дура! – неистовствовала гинеколог. – Тебе почти двадцать девять! В таком ветхом возрасте и рожать опасно! А ты даже не сдала кровь на хорионический гонадотропин!

– А хрен с ним! – беспечно отмахнулась Маша.

– Нет, не хрен! – взвилась Варвара Андреевна. – С меня же спросят!

– Ну и напишите какую-нибудь красивую цифру! Варварушка Андреевна, что вы, право! Первый день замужем?..

Затем позвонила ласковая свекровь. Здоровякин успел обрадовать мать грядущими изменениями в численности планеты.

– Машенька, – нежно проворковала она. – Ты хорошо питаешься?

– Великолепно! – успокоила Мария и отпилила полпалки сырокопченой колбасы.

– Тебе необходим диетический стол.

– Я в курсе.

– И побольше молочных продуктов. У ребенка формируется скелет. Ты ешь творожные сырки?

– Обязательно.

– Маша! – рассердилась Раиса Андреевна. – Ты обманываешь!

– Что вы, мама! – трепетно воскликнула Мария. – Я ем сырки, пью кефир, молоко, ряженку и прочую мерзость. Я прекрасно осознаю важность вопроса. У ребенка формируется скелет, вы верно заметили.

– И еще, Маша. Я тут прочитала, в твоем возрасте обязательно надо сделать анализ, постой, я записала, анализ крови на хо-рио-ни-ческий го-надо-тро-пин. Ты сделала?..

…Маша стряхнула с бюста крошки от имбирного коржика.

– Я должна подумать, – сказала она строителю. – И проконсультироваться с кем-нибудь.

– Дешевле не найдете, – предупредил прораб.

Его слова были абсолютно справедливы. Он являлся пятым экспертом, привлеченным к осмотру пепелища. Другие просили еще больше.

В сумке у Марии зазвонил телефон.

– Привет, – услышала она голос Аполлинарии.

Маша напряглась. Она разговаривала с подругой пару недель назад, и Полина сообщила, что операция откладывается. Сейчас, ориентируясь на интонацию одного-единственного слова, Маша не могла сделать вывод, какую новость – радостную или трагичную – сообщит ей Аполлинария.

– Как вы там? – осторожно поинтересовалась Маша.

– Уже все.

– Что – все? – упавшим голосом спросила Мария.

– Уже сделали операцию. Все нормально. Без фатальных неожиданностей. Николаша в обычной палате.

– О!!! – расслабленно выдохнула Мария. Ее сердце бешено колотилось, в животе разразилось восстание пупсиков – детеныш переволновался вместе с мамашей. – Как я рада! Какое счастье!

– А я как рада! Правда, через полгода, сказали, сделают еще одну операцию. Но уже и сейчас – никакого сравнения! Представляешь, у него появилось на щеках нечто, отдаленно напоминающее румянец! Ты представляешь, Маш, румянец!