Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка

Ей совершенно некогда было разговаривать. Только-только миновало стихийное бедствие – Новый год. А теперь близилось православное Рождество. Для Вероники, всегда находящейся в эпицентре светской тусовки, это было тяжелое время.

Во-первых, бесчисленные поздравления и подарки.

Во-вторых, детский рождественский праздник. Уже стало традицией приглашать «золотых» детей города на сказочное представление в «Фонтенуа». Внуки мэра и губернатора, отпрыски успешных предпринимателей и руководителей промышленных предприятий каждый год веселились на рождественской елке, а мамы элитных малышей блистали нарядами и обменивались новостями. Мероприятие требовало капитальной подготовки.

В-третьих, Вероника планировала этой зимой устроить персональную выставку Андрея Атаманова. За четыре года сотрудничества галеристка основательно намучилась со своенравным художником. Но если честно, и заработала немало на своем enfant terrible [3].

Атаманов предоставил тридцать пять новых полотен и десять коллажей, выполненных в манере, отсылающей эстетов к синтетическому кубизму. «Темп работы как у Пикассо! – изумлялась Вероника. – И какой оригинальный взгляд на вещи!»

Да, самобытностью восприятия Атаманов соперничал с пятилетним ребенком. Это отражалось в его картинах – они притягивали взгляд. Хотя, если задуматься, разве у современного живописца есть шанс открыть нечто новое? Ведь вокруг – мириады таких же молодых и амбициозных, а из прошлого буравят взглядом классики с их монументальным наследием. Но Атаманову, как ни странно, все удавалось. Он был свеж и неповторим.

И ужасно неорганизован! На днях украл у Вероники целых четыре часа! Тут каждая минута на счету, а этот несносный шалопай… Она поехала к нему – художник жил за городом, в разноцветном «пряничном» домике у подножия горы, – собираясь обсудить детали выставки. И ей пришлось битый час сигналить у ворот. Этот охламон, видите ли, нацепил наушники и под музыку лупил боксерскую грушу. Его любимое занятие. Он был твердо уверен, что арт-дилер не приедет раньше семи.

– Уже девять! – предъявила часы Вероника.

– О! – только и произнес негодяй. Темные пряди волос прилипли к разгоряченному лицу, на рваной футболке проступили пятна пота. – Тогда с меня коньяк!

Вероника не любила коньяк. «Но ведь талантище! – подумала она. – А при умелом пиаре – гений…» Умелый пиар вот уже четыре года она брала на себя. Их сотрудничество имело коммерческий успех.

– Ах ты! – спохватилась Вероника. Как всегда, мысли о художнике вырвали ее из действительности. Десять минут были потрачены впустую! А у нее столько забот!

«Как мило, – меланхолично размышляла Анастасия, разгуливая по залу галереи. – Даже не пустили к директрисе! Вакансий нет».

Она спрятала в сумку очки в прямоугольной черной оправе – надела их сегодня для солидности – и стала рассматривать картины.

«Интересно, галеристика – выгодный бизнес? Или это не бизнес, а развлечение для богатой дамочки? Кто она такая, Вероника Владимировна? Жена капиталиста?»

– И это продается? – спросила Настя у булочкообразной сотрудницы, обрадовавшей ее известием, что «мест нет».

– Хотите приобрести? – удивилась толстуха.

– Сейчас нет. Но хорошо ли продаются эти картины?

– Нормально, – кивнула сотрудница. – По-разному. Смотря кто автор.

– Неужели они чем-то отличаются, – засмеялась Анастасия. Уж в сфере современного искусства она ориентировалась прекрасно. Так, по крайней мере, считала. Ни одно полотно, выставленное в зале, по ее мнению, не претендовало на оригинальность.

– А вы идите сюда. Сюда, сюда. Вот, смотрите.

– Ммм, – застыла Настя. – Кто это? Андрей Атаманов, – прочитала она.

– Нравится?

– Да, пожалуй… Удивительно, как ему удается добиться такой прозрачности цвета, сохранив его интенсивность? Хмм… Да, эта картина меня чем-то привораживает.

– Тридцатью тысячами евро она привораживает.

– Простите?

– Она стоит тридцать тысяч! – с гордостью повторила служительница галереи.

– Ничего себе! Неужели кто-то купит?

– Обязательно. Какой-нибудь коллекционер, ценитель искусства.

– Ах, ну да. Чем серьезнее пробоина в бюджете коллекционера, тем острее он почувствует, какой бесценный шедевр приобрел. А этот Атаманов… Он что, знаменит?

Имя художника ни о чем ей не говорило. Вот если бы под картиной значилось «Нольде» или «Поллок», Настя пусть и с трудом, но вспомнила бы, чему ее учили в Гуманитарном институте.

– Вы незнакомы с творчеством Атаманова? – всплеснула руками сотрудница.

– Нет, – вздохнула Настя.

Как ни грустно было признавать, но в последние годы она пристально знакомилась только с творчеством известных кутюрье. И штудировала не Фолкнера или Гессе, а модные романы, рекомендованные к прочтению дамскими журналами и обычно совершенно никчемные.

– Атаманов… Он откуда?

– Наш земляк. Но выставляется и в Москве, и даже в Европе. Вероника Владимировна занимается карьерой Атаманова.

– Его персональная Гертруда Штайн [4].

– Не поняла?

– К слову пришлось. Скажите, а Вероника Владимировна так ловка в части продвижения талантов?

– Вероника Владимировна – гений. Она прирожденный арт-дилер. И «Фонтенуа» – ее собственность.

– Муж, наверное, подарил?

– С какой стати? Муж здесь ни при чем. Вероника Владимировна создала ее своими руками. Десять лет назад открыла маленький художественный салон. Дела пошли. И сейчас мы, тьфу-тьфу, процветаем.

– Но на вашей зарплате это не особенно сказывается, – напомнила Настя.

– Да, – вздохнула сотрудница. – Но я не жалуюсь!

Анастасия замолчала. Она рассматривала картины Атаманова и одновременно сопоставляла жизненные успехи Вероники Владимировны с собственными. У той, вероятно, тоже было художественное образование. Она бы не занялась галеристикой, если бы не разбиралась в направлениях и стилях живописи. А Настя бросила вуз после трех курсов, уверовав в бесперспективность выбранной профессии. Достижения Вероники Владимировны утверждали обратное.

«С Вероники Владимировны наверняка осыпается краска и падают запчасти, – злорадно подумала Настя. – А я молода. Прямо сейчас начну шевелиться и к ее годам превращусь в успешную леди!»

– А сколько лет вашей начальнице? – небрежно поинтересовалась Настя. – Наверное, за пятьдесят?

– Да что вы! Ей всего тридцать два…

«Тридцать два! – ужаснулась Анастасия. – Вот так! Мне скоро двадцать девять, и я никто. А она владеет шикарной галереей и ловко впаривает богачам картины стоимостью тридцать тысяч евро! У нее опыт, связи. Наверняка частенько бывает и в Тейт, и в Стеделийк [5]. А я четыре года оттрубила в отделе маркетинга и не приобрела абсолютно никаких знаний. Удостоилась от Бердягина звания тупой мартышки. Чем же я занималась все эти годы?»