Наталия Левитина - Стопроцентная блондинка

Но призрак Юлии Чагировой терзал Настю по ночам. Она смотрела в потолок и мучительно размышляла, каким образом эта девушка сумела подчинить себе художника. С Юлей Атаманов был веселым и легким – так следовало из дневниковых записей. Он выполнял ее желания, прислушивался к ней. Правда, иногда они ссорились. Но затем бурно мирились.

Как же так, думала Настя. Если судить по записям девушки, Юля не отличалась умом или какими-то удивительными душевными качествами. По мнению Насти, она была пустышкой.

Где же та волшебная струна, задев которую Настя превратит своенравного художника в милого парня? Или он давно порвал все струны – ведь прошло два года с момента его романа с Юлией. Возможно, его характер кардинально изменился. «Нет, наверное, ответ гораздо проще. В Юлю он был влюблен. А меня не любит!» – страдала Настя.

– Я хотела спросить… – набравшись смелости, выдохнула она.

Настя только что подпитала организм художника великолепным обедом. Возможно, сейчас Атаманов расслабился и подобрел, думала Настя. Но она конечно же ошибалась.

– Да? – Атаманов поднял голову.

– А кто такая Юлия Чагирова?

Андрей замер. Его лицо окаменело.

– Андрюша?

– Откуда ты знаешь про Юлю?

– Мне сказали в поселке, – соврала Настя. Она съежилась от страха и нервно двигала тарелки на столе.

– Что сказали?

– Что она жила у тебя, – чуть слышно прошептала Настя.

– Обсуждаешь меня с поселковыми сплетницами? – усмехнулся Атаманов.

– Я не сплетничаю!

Андрей отшвырнул в сторону салфетку и вышел из-за стола.

– А кофе! – крикнула вслед Настя.

Ренуар не снизошел до ответа.

«Он вытирает об меня ноги, – поняла вдруг Настя. – И я ему позволяю».

Страдая от обиды, она вымыла посуду и навела идеальный порядок на кухне. Потом поднялась в мастерскую.

– Я уезжаю, – сообщила она художнику. – Пожалуйста, заплати мне деньги.

Атаманов нехотя оторвался от холста – он увлеченно раскрашивал его в жизнерадостный кукурузно-желтый цвет. Странно, но человек, создающий такие оптимистичные картины, сам был похож на хмурое осеннее утро. Одно лишь упоминание о Юлии Чагировой ввергло Андрея в депрессию.

А огромное полотно, украшенное сочными желтыми мазками, излучало радость. «Моцарт! – вспомнила Настя. – Его преследовали неустроенность, безденежье, тоска. А сонаты и концерты, сочиненные им, – как солнечные брызги!»

Кого-кого, а Атаманова не преследовали неустроенность и безденежье. Проблемы художника конечно же гнездились в нем самом, а не во внешних обстоятельствам. Или след тянулся из прошлого? Дина, Юля… Почему же так больно ему вспоминать об этих девушках?

– Ты куда?

– В город. Домой.

– А зачем? – хмуро покосился на экономку Атаманов. И Настя вдруг заметила в его глазах беспокойство. Неужели он испугался, что она уезжает навсегда? Неужели он не хочет ее потерять?!

«Конечно не хочет, – сникла Настя. – Если я уеду насовсем, он ужасно огорчится. Ведь тогда ему придется самому заботиться о пропитании и стирать вещи!»

– Хочу проветриться. Я – живой человек. Я – женщина. Сплетничать о твоей персоне с жителями поселка, конечно, безумно увлекательно, но хочется и других впечатлений.

«Надо было сказать ему, что увольняюсь», – подумала Настя. Но на это у нее не хватило решимости – а вдруг Атаманов безропотно принял бы ее отставку?

– Я уезжаю, – упрямо повторила Настя. – Пожалуйста, заплати мне. Мне нужны деньги.

Атаманов вытер руки тряпкой, распространяющей запах растворителя, и направился к дезертирке. Внезапно на его лице вспыхнула улыбка. И он явно собирался заключить Настю в объятия. Не об этом ли она мечтала постоянно?

– Нет, не надо, ты меня испачкаешь!

– Я тебя чем-то обидел, котенок? – ласково спросил Атаманов. – Почему ты такая сердитая?

– Почему?! – возмутилась Настя. – Ничего себе! Ты отвратительный тип! Ты резкий и бездушный! Я сыта по горло! Все, я уезжаю!

– Но ведь ты вернешься?

– Не знаю! – гордо выкрикнула Настя, ощутив себя королевой положения. Атаманов явно не собирался ее отпускать, и бурная радость колотилась в Настиной груди, словно океанический прилив.

– Ты обязательно вернись, пончик, – попросил художник.

«Ах, если бы он всегда был таким нежным!

Но почему – пончик?

Я что – поправилась?»

– Я не хочу оставаться один. Мне хорошо с тобой. Я знаю, ты рядом, и меня это греет. Ты возишься на кухне, как мышка, копошишься во дворе. Это приятно!

– Приятно? Я здесь только прислуга! И ты ко мне равнодушен!

Наверное, она сказала что-то лишнее. В ее реплике звучали неудовлетворенные амбиции. Лицо Атаманова приобрело высокомерное выражение.

– Ты именно за этим сюда и приехала – работать.

Вот так. Знай свое место!

Глаза Насти моментально наполнились слезами. Несбыточная мечта – добиться любви Атаманова – оставалась несбыточной мечтой.

Художник сразу же дал задний ход, удивляясь, как ловко устроены девочки: стоит произнести одно неверное слово, и автоматически включается защитный режим. Слезы. Носик покраснел, реснички слиплись. Стыд и позор тому, кто обидел ангела!

– Ну прости, малышка. Слушай, ты серьезно считаешь меня резким и бездушным? Я произвожу на тебя такое впечатление? Ну да, у меня нелегкий характер. И сейчас я целиком поглощен работой.

– Это заметно.

– Но я ценю твое общество.

– Я не умею читать мысли! А если судить по твоему поведению – тебя от меня тошнит!

– Какие глупости, Настя. Перестань фантазировать. Послушай, я не хочу, чтобы ты уезжала. Останься! Не бросай меня, Настюша-а-а!!!

И художник опять кинулся обниматься. И даже поцеловал ренегатку в висок и ухо. Но через минуту разъединил объятия (опьяненная Настя едва не рухнула на пол) и взял с полки пачку денег, валявшуюся среди кисточек и банок.

– Сколько я тебе должен?

Ошарашенная Настя назвала сумму. Она вообще-то уже передумала куда-либо ехать. Атаманов так приятно уговаривал!

Художник принялся отсчитывать купюры, но тут же бросил это занятие и вручил Насте всю пачку.

– Держи. Значит, уезжаешь. Ладно, езжай. Мне нужно работать.

Настя развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась вниз по лестнице.

Она села за руль автомобиля, рыдая, как Пенелопа.

– Я сойду с ума! – простонала Настя. – Это раскаленный лед. У меня разорвется сердце от перепада температур!

И она отправилась в путь, оставив позади лесную поляну, коттедж с абрикосовыми стенами и в нем – своего мучителя.

До Саманкульского района Валдаев добрался к обеду. Поэтому разговор с лейтенантом Воробьевым был удачно аранжирован поеданием пельменей в столовой «Ласточка».

– А что ты домой на обед не ходишь? – поинтересовался Александр.