Наталия Левитина - Великолепная корпоративная вечеринка

– Так и сказали?

– Или домоаригато, как там по-японски? Но это еще не все. Бухгалтерия тоже лишилась базы данных, в результате возникли проблемы с отчетностью, и налоговая тут же с радостью наложила штраф.

– Ура! – мстительно сказала беременная.

– Информация о наших бедах сразу просочилась в деловые круги города. Три крупные компании, договоры с которыми тоже находились в стадии подписания, отказались от сотрудничества.

– Класс!

– В довершение всего Таня, секретарша, уронила на Бориса Сергеевича горшок с бонсай.

– Да ты что!

– Сам подставился. Он метался по кабинету, изрыгал проклятия и требовал убрать все японские прибамбасы. Татьяна и полезла наверх – чтобы безжалостно разрушить экспозицию на полке. И уронила одно кашпо на Бориса Сергеевича.

– Надеюсь, он не выжил?

– Ты же знаешь, вредность и долголетие находятся между собой в прямой зависимости. Зельдман будет жить фантастически долго. Но пока он находится в больнице с сотрясением мозга, порванным ухом и сломанной ключицей…

Мария слушала рассказ о несчастьях, обрушившихся на голову гендиректора «Консула», и не знала, радоваться или плакать. Ее месть достигла цели. Но Маша и не предполагала, что урон, нанесенный Борису Сергеевичу, будет столь значителен.

Лейтенант Евдокимов получил благодарность за эффективную помощь, оказанную англичанину Роберту Барку. Роберт Барк был без ума от счастья, увидев Джессику (Брунгильду). Ему светило солидное вознаграждение от господина Мейтера, отца Джессики.

Используя лондонского детектива в качестве переводчика, Ване удалось выяснить происхождение псевдонима Брунгильда. Оказывается, Джессика скромно сидела на площади Святого Петра в Риме, кормила голубей, а мимо проходил шикарный, отлично одетый Валдаев.

– Ну, что ты тут сидишь, как брунгильда марокканская? – спросил он. – Пойдем.

Джессика, мгновенно пав жертвой валдаевского обаяния, пошла с капитаном, затем поехала с ним в российскую берлогу и с тех пор именовалась Брунгильдой.

Если девушка понравилась сыщику в образе европейской парии, в порванных джинсах, с прокомпостированными бровями и оранжевыми волосами, то справедливо было предположить, что в имидже утонченной английской барышни, наследницы огромного состояния, она и вовсе очарует капитана. Однако…

– Ты, брат, пугающе однообразен, – заметил Илюша Здоровякин. – Клюешь только на богатеньких наследниц. Маргарита – раз. Елизавета – два. Брунгильда – три.

– Но иду по нарастающей, – уточнил Валдаев. – Через год Брунише светит сотня миллионов фунтов стерлингов. Когда ей стукнет двадцать один.

– По нарастающей – если говорить о масштабе наследства. И по убывающей – если говорить о возрасте подруг.

– М-да, – признался Валдаев. – К старости почему-то становишься педофилом. Манит юное тело.

– Ты поедешь с Брунгильдой в Лондон?

– Я что, больной?

– Так ты не женишься?! – удивился Илья.

– Совсем у тебя башню сдуло, – обиделся Валдаев. – Да с какой стати мне жениться?!

Брунгильда, осознав, как она попалась (Роберт Барк вцепился в наследницу мертвой хваткой и размахивал перед ее прелестным носиком двумя авиабилетами в Лондон), тихо проплакала весь вечер.

– Лететь вместе, – жалобно лепетала она из глубины кресла и ловила взгляд Александра. – Англия – хорошо. Вместе – хорошо.

У Валдаева немного разрывалось сердце. Но не настолько, чтобы жертвовать свободой.

Сонечка кралась по коридору рекламного агентства. Благодаря прыжкам, приседаниям и молниеносным маневрам ей пока удавалось избежать встречи с кем бы то ни было.

Софья несла в директорский кабинет заявление об уходе. Она все обдумала. Она поняла, ей трудно будет работать в «Кенгуру» дальше. Ее реноме пострадало. Два дня в тюремном изоляторе – прекрасная возможность для сплетников полоскать ее доброе имя. Ведь никому ничего нельзя доказать.

В свое время Софье не удалось убедить общественность, что ее не связывали любовные отношения с Аркадием Игоревичем Лунским. Теперь Соня трепетала от мысли, что какой-нибудь доброжелатель посвятит Кристину в страшную тайну и разъяренная начальница с позором вышвырнет ее из агентства.

Она решила уйти добровольно. Она написала заявление «по собственному желанию»…

– А, Софья, – улыбнулась Кристина Лунская. – Тебя выпустили? Настрадалась, наверное?

– Да так, – неуверенно посмотрела на босса Соня.

– Агнесса Михайловна уже в пятницу сообщила всем, что тебя отпустили. Она даже съездила в Саманкульский район разведать ситуацию.

(Агнесса Михайловна ездила на озеро, потому что от нее потребовали указать точное место, где был найден медальон Инги. Но дама немного исказила факты.)

– Правда? О, она такая добрая.

– Не знаю, наверное.

– Кристина Вадимовна, так вы верите, что меня посадили в камеру незаслуженно? Я совершенно не причастна к исчезновению Аркадия Игоревича.

Кристина удивленно подняла брови:

– Я в этом не сомневаюсь. Тебе не надо переживать. Ладно, отправляйся работать. Я попросила Константина исполнять твои обязанности, и он, боюсь, наворотил дел. А твои возлюбленные друзья – Залесов и Крикунова – и вовсе в шоке. Они, оказывается, и дня не в состоянии прожить без твоего общества. В Залесова, кстати, стреляли.

– Стреляли!!!

– Но ему и море по колено. Все твердит об уникальном рецепте пива.

– А я написала заявление об уходе, – тихо произнесла Соня.

– ?!

– Да.

– Но почему, Соня?

– Мне стыдно. Я сидела в изоляторе и думала о том, что не такая уж я и хорошая, раз дала повод упечь себя в камеру.

– У нас упекают в камеру и вовсе без повода! Соня! Хватит рефлексировать. Иди работать, и через пару часов ты забудешь обо всем! Проверенный способ. Рекомендую.

– Есть еще одна причина, почему я хочу уволиться, – упрямо гнула свою линию Соня.

– Что ты еще придумала?

Софья немного помолчала. Она собиралась с духом.

– Вам, вероятно, уже донесли, что я была любовницей Аркадия Игоревича? – выпалила она и покрылась от напряжения испариной. У нее колотилось сердце, ладони стали влажными.

– Да, – коротко бросила Кристина. Она сразу же замкнулась, ее взгляд стал ледяным. Вряд ли ей было приятно обсуждать эту тему.

– И вы поверили? Кристина Вадимовна, это инсинуация. Ложь. Клевета. Но если бы я убеждала вас в собственной невиновности, являясь начальником отдела, вы сочли бы, что я пытаюсь сохранить отличную должность…

Кристина смотрела в окно. Наверное, ей было неприятно видеть перед собой Соню.

– Аркадий Игоревич был классным шефом и приятным человеком. Он был такой… остроумный, веселый, справедливый. Орал на нас, но его никто не боялся. Да. Мне ужасно его не хватает. Но я никогда не была его любовницей! Сейчас, когда я отсидела пару суток в камере, когда меня облили с головы до ног грязью, мне очень важно отвоевать хотя бы этот кусочек правды. Я перед вами ни в чем не виновата. Подпишите мое заявление, пожалуйста…