Яна Розова - Импровизация на тему убийства

Потом встал и вышел за дверь.

Надо было уходить. Я переоделась в джинсы и рубашку, достала из шкафа любимый джинсовый жакет. На улице было прохладно – лето только начиналось, и каждую ночь шли свежие, еще совсем весенние дожди. Собрала сумку: кошелек, зонт, напихала пару смен белья. Выбрала в косметичку самое необходимое.

Вдруг я услышала, как хлопнула дверь в комнате Ника, как скрипнула предпоследняя ступенька лестницы, хлопнула входная дверь и от дома отъехала машина.

Уходя, я остановилась на пороге.

Все, это конец. Конец моей жизни с Ником. Неожиданно стало совершенно очевидно, что я допустила непростительную ошибку.

На прощание я заглянула к Митьке. Он не сидел за компьютером, а одетый лежал на постели. Над столом горела лампа, на мониторе я разглядела закольцованный видеотрек: по полю бегают ужасные монстры, взрываются боеприпасы, из наушников доносятся еле слышные вопли сражающихся и раздаются звуки ураганной атаки.

Медовые глаза Митьки были открыты, он увидел меня и приподнялся на локтях.

– Ты куда? – Его голос был хриплым, будто простуженным.

– Я поеду в свою квартиру, в которой жила раньше.

– Когда вернешься?

Раньше мне никогда не приходилось бросать приемных детей. Я не знала, что надо говорить в таких случаях.

– Ты вернешься? – повторил он настойчиво.

– Мить, мы потом поговорим. Завтра или позже…

– Не уходи. Ты не можешь вот так уйти!

Я поняла, что он подслушивал наш с Ником разговор.

– Ты приедешь ко мне в гости?

Он молчал. Хотелось обнять его, поцеловать горячий лоб, развеять его печали. Но он был закрыт, замкнут для меня. Я пообещала себе, что, когда сама разберусь в своих чувствах, помогу ему. Не знаю как, но знаю зачем. Я хочу, чтобы хотя бы он из нас троих был счастлив.

11 июня, вечер

Вернувшись домой после похорон Игоря, я уснула. Очнулась около шести вечера, разбитая, измученная, с отвратительным вкусом во рту. Хотелось плакать, только не получалось.

Поздно вечером на мой мобильник позвонил Ник:

– Ребята из «Джаза» сказали, что ты была на похоронах нашего системного администратора, Ермолова. Так это он?

Его тон мне не очень понравился, к тому же я не была обязана ему отчитываться. Он и мужем мне не был, и расстались мы уже.

– Это он…

– Я приеду. Ты у себя?

Ник никогда не был у меня в квартире, но знал, где я живу. В первые годы своего замужества, когда у меня не было моего «ниссана», пару раз я просила мужа свозить меня домой за разными вещами.

В моей прихожей, заваленной строительным хламом, в моей новой серой и узкой жизни Ник выглядел слишком высоким, слишком чужим. Снимая кроссовки, он разглядывал меня, видимо делая какие-то свои выводы. Наконец поделился ими и со мной:

– Ты очень замученная.

– Коньяк будешь?

– Когда я отказывался? Я должен поблагодарить тебя за Ритку, – сказал он, усаживаясь на мой продавленный диван.

– Да ничего, мне было не трудно. Почему Жанна ее не встретила?

– Она попала в аварию. Прямо в то утро, когда Ритка приехала.

Новости о Жанне обсуждать мне не хотелось. Будем надеяться, что она не слишком пострадала.

– Как фестиваль? – спросила я равнодушно.

– Отлично. Все получилось.

Мы помолчали немного, а потом Ник с очаровательной бестактностью поинтересовался:

– Ты знаешь, что случилось с Ермоловым?

Я сглотнула ком в горле и ответила:

– Его убили.

– А мне Пряник сказал, что парень застрелился. Меня больше волнует, что из моего револьвера. То есть… – начал он оправдываться, видя, что я изменилась в лице. – Парня мне очень жалко, он был хорошим человеком.

– Вы с Пряником говорили… обо всем?

– Еще бы. Он совершенно подавлен! Никогда не думал, что Андрей так любит Кристину. Я с ним прошлые сутки пил. Говорили за жизнь, за смерть. Но на один вопрос так и не смогли ответить: кто привез твоему парню мой револьвер? Скажи честно – не ты?

– Господи, да зачем? Или ты думаешь, что я и застрелила Игоря и Кристину?

– Нет, но револьвер мог привезти только тот, кто в моем доме живет или часто бывает. Понимаешь, это все выглядит так странно. Ведь можно черт знает что подумать: ты приехала к Игорю и увидела у него Кристину… – Ник пожал плечами. – Если в милиции узнают, что это мой револьвер, – меня на допросы затаскают. Он – любовник моей жены! Вот черт, кто ж его убил, если не я? – Сухарев рассмеялся, но не привычным скрипучим смехом, а почти весело, как человек, который пытается смехом отогнать неприятности.

– И у тебя нет алиби, – подсказала я. – В ночь убийства ты был в городе, а потом пропал в неизвестном направлении.

– Есть у меня алиби, не переживай! Я всю ночь был в «Джазе». После того как с тобой поговорил, сразу уехал и вернулся только к утру. Меня там пятьдесят человек видели. Потом я вернулся домой, собрал Митьку, и мы отправились в его летний лагерь. – Ник снова задал плохой вопрос: – А Кристина? Откуда она взялась?

Мне вдруг захотелось рассказать Нику все – и я рассказала. Про то, как нашла тело Игоря, про Кристину, про ночь, проведенную во дворе. Про похороны. Рассказала я и про «опель». Ник уточнил – красный «опель»? Я подтвердила. У Жанны тоже… Я ответила, что и это мне известно.

– Жанна как раз на том самом «опеле» и разбилась. Еще восьмого утром. То есть как раз после смерти Ермолова и Кристины. Врезалась в ограду. Уже три – или четыре? – дня в себя почти не приходит. Бредит, несет всякую ересь, кажется, не понимает, что произошло. Один раз узнала меня и говорит: диск Мите отдать надо. Ну или что-то такое. При чем тут диск? Митька приедет, надеюсь, ей уже лучше станет… – Ник рассказывал все это вовсе не мне. Скорее самому себе. Глянул на меня, осознал что-то свое, мужское, и тогда пояснил: – За ней на самом-то деле в больнице и присмотреть некому. Если процесс не контролировать, никто из персонала и не подойдет. Кстати, с ней в машине еще какая-то женщина была. Клиентка, наверное. Тоже стукнулась прилично.

– А ребенок? – решилась я.

– Какой ребенок?

– Накануне моего ухода Жанна сказала, что беременна от тебя. Ты не знал?

Ник широко раскрыл глаза. А потом рот.

– Неужели ты ей поверила? Ты думала, что я мог спать с Жанкой?

Он надулся и замолчал, а я вдруг вспомнила о своей новой жизни. Не стоит забывать, что теперь у каждого из нас своя дорога.

Добавив в стакан еще коньяку, я решила, что сегодня напьюсь. Завтра – тоже. И потом постараюсь с бутылкой дружить. Видимо, не разобраться мне в этой истории. Смерть Игоря останется загадкой. Двадцать лет спустя напишу об этом мемуары.

По-видимому, я стала клевать носом, потому что Ник вдруг поднялся с дивана, и я ощутила прикосновение его сухих губ к своему лбу. Три секунды – и хлопнула входная дверь.