Яна Розова - Темная полоса

Но у меня и в мыслях не было, что юбилей «ТВ-Гродин» неожиданным образом выльется в событие с неким прямо-таки фантасмагорическим оттенком. Во всяком случае, в моем понимании.

Согласно законам жанра, началось все совершенно невинно.

Варюха, Дольче и я чинно прибыли на такси к ресторану «Афина Паллада», который был чем-то вроде штаб-квартиры для сотрудников телекомпании. Они тут крутились постоянно – общались с рекламодателями, праздновали днюхи, проводили мозговые штурмы. Ходили слухи, что этот товарищ Корейко, живший в квартирке своей мамаши, в которой ремонт не делался уже лет тридцать, то бишь мой бывший супруг, давно приобрел «Афину Палладу» у ее прежнего хозяина – грека по фамилии Бурбулис. Но достоверность информации оставалась под вопросом.

Когда-то «Афина» считалась греческим рестораном. Слабые доказательства тому можно было найти в меню, где среди прочих блюд, вроде шашлыка и жульенов, наблюдались такие рудиментарные наименования, как дзадзыки и бризола. В остальном ничего греческого здесь не было: зал, украшенный деревянными плинтусами, окна с балдахинами и много искусственных растений в пластмассовых кадках.

Мы вошли в главный зал «Афины» около семи часов, хоть в приглашении и было указано, что нас ожидают в восемнадцать ноль-ноль. Приходить к назначенному часу в этом обществе считалось моветоном.

Пока собирались гости, в зале работал диджей, а официанты разносили напитки. Самые голодные кучковались у фуршетных столиков, и мы вместе с моей принцессой направили свои стопы туда же.

Дольче уже потерялся – в тусовке он чувствовал себя как рыба в воде. Большинство дам здесь были его клиентками, да и кое-кто из мужчин не стеснялись регулярно отдаваться в его руки, игнорируя сведения о сексуальной ориентации Дольче. Они приветствовали моего друга как родного – дамы норовили облобызать, мужчины протягивали руки для рукопожатия. Эта нынешняя популярность Дольче кармически компенсировала одиночество его юных лет. Но ведь так и бывает: в юности, если ты не такой, как все, ты страшно переживаешь свою непохожесть в одиночестве и страхах, провоцируя насмешки и издевательства. А в тот день и час, когда ты решаешь послать всех подальше и принимаешь себя таким, как есть, оказывается, что тебя готовы носить на руках…

Оказавшись у накрытых столов, Варька набросилась на еду так, будто я ее сто лет не кормила! Она вообще была большой любительницей вкусненько покушать. И куда только вмещалось проглоченное ею? На фигуре моей дочери никакие пирожные и свиные отбивные не отражались. Она обладала завидным метаболизмом, по-видимому унаследованным от своего папы. Сашка тоже всегда хорошо кушал и никогда не знал проблем с весом.

В семь пятнадцать люстры в зале потушили, оставив только небольшую подсветку. Это означало, что началась культурная программа, которую сотрудники телекомпании подготовили в виде телевизионной передачи, проецируемой на большой экран.

Несмотря на полумрак, я разглядела, что мой бывший вместе со своей новой стоит в противоположном от нас конце зала, потягивая из бокала шампанское и принимая поздравления. Время от времени Саша оглядывал зал, здоровался с кем-то, улыбаясь своей доброй улыбкой – лучшим, что было в его внешности.

Сумела разглядеть я и то, что Алинка выглядела фантастически. Руки Дольче снова сотворили чудо: он не только поработал с ее лицом и прической, он помог выбрать Алинке платье, в котором она выглядела в два раза стройнее и в четыре раза милее, чем отмерила ей природа.

Идеальный образ нарушался только откровенно вульгарным сверканием массивного ожерелья из каких-то очень блестящих камней. Приходилось сомневаться в том, что на ней были бриллианты, – ожерелье в этом случае должно было бы стоить… ну, не знаю, много миллионов, наверное.

Сверкающий хомут был замечен публикой. Две дамы справа от меня обсуждали явление вслух:

– Рытова просто в бриллиантах купается!

– Это стразы Сваровски, – уверенно ответила ей подруга.

А вот меня все-таки больше интересовал супруг Алинки, чем стразы Алинки. И еще: неужели же коробку с бомбой в наш офис принесла она? Даже мысль об этом казалась мне сюрреальным бредом. К тому же Дмитриев, не к ночи будет помянут, признал, что взрыв – дело его рук. Наверное, Катя ошиблась или Дмитриев с Алиной как-то связаны… Но это уже было бы слишком.

Продолжая наблюдать за Алиной и Сашкой, я задумалась о том, как по-разному выглядят люди в разных обстоятельствах. В семье Саша – подкаблучник и маменькин сынок, а здесь, в кругу подчиненных и партнеров, смотри-ка, деловой состоявшийся мужчина. Может, и эта скотина Дмитриев где-то при каких-то обстоятельствах – любящий и понимающий друг, сын, муж или брат, хоть поверить в это труднее трудного.

Я заметила, что Саша, должно быть почувствовав мой взгляд, повернулся в сторону фуршетных столов и увидел меня. Сказал что-то супруге, стал пробираться между группками гостей, увлеченных событиями на экране, ко мне. Я именно этого и ждала, а потому схватила Варьку, лопавшую уже третий блинчик с икрой, и поволокла ее за собой.

Мы встретились в одном из немногих свободных уголков. Я вежливо представила стороны:

– Варя, это папа. Папа, это Варя.

Сашка, явно не ожидавший ничего подобного, с изумлением, на глазах перерождавшимся в восхищение, уставился на плод чрева моего.

– Здрасте, – буркнула Варька, проглотив последний кусок блина.

Ее отец не находил слов. Я наслаждалась эффектом этой встречи, своей режиссурой, шампанским и всем-всем-всем. Да, вот это Варька. Да, она такая. Да, ты был козлом и им помрешь, потому что ты проворонил ее детство, ее первые слова, ее объятия, расцарапанные коленки и обидки.

Не хватало только какой-нибудь выходки со стороны моего чада, чего-то вроде громкой отрыжки, и тогда сцену можно было считать действительно комической.

Но Варька ничего такого не отмочила. Она рассматривала своего отца с любопытством, но спокойно. Барби никогда особо не интересовалась своим происхождением и даже как-то сказала, что ей абсолютно все равно, кто ее папаша и что он собой представляет. Хорошо, что я не предупредила дочурку о своем плане трогательной встречи отца с дочерью. Возможно, что в этом случае она и вовсе отказалась бы идти в «Афину». Характерец, понимаете ли.

За спиной все еще молчавшего Сашки появилась сверкающая Алина.

– Здравствуйте все! – сказала она с деланным восторгом.

– Алина, это моя дочь, – проговорил Саша с непонятным выражением на лице – то ли испуга, то ли радости.

Алина перевела взгляд на Варьку и тоже смолкла на некоторое время. Казалось, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы снова открыть рот и заговорить: