Софи Ханна - Солнечные часы

Изголовье кровати приподнято, и ты такой расслабленный, будто задремал на шезлонге с книжкой.

– Первый раз, – говорю я сержанту Зэйлер. – Первый и единственный раз в жизни ему удалось сбежать от реальности. Потому он и не хочет просыпаться.

Она глядит на меня скептически.

– Помните, Наоми, что время ограничено.

Я сжимаю твою ладонь.

– Роберт… – шепчу тихо. – Все будет хорошо. Я люблю тебя.

Буду говорить, как говорила бы, если бы мы были одни; не хочу, чтобы ты уловил во мне перемену и испугался. Я все та же, и ты все тот же, нас нисколько не изменила ситуация, в которую мы попали, правда, Роберт? Будем считать сержанта Зэйлер предметом обстановки. Будем думать, что она ничем не отличается от маленького черного телевизора на полке напротив твоей кровати, или зеленого стула с деревянными подлокотниками, на котором я сижу, или пластмассового столика с закругленными углами, на котором стоит стакан и графин с водой.

В больнице любят закругленные края. Даже плинтусы здесь округлые, из серой резины. Глядя на все эти округлости, я первым делом задумалась, что может оказаться опасно для тебя и от чего тебя надо оберегать.

На стене за твоей кроватью – массивная красная кнопка для вызова помощи в случае крайней необходимости. У меня очень мало времени, скоро надо уходить, а значит, у меня как раз такой случай.

– Глупо как-то. – Я глажу тебя по руке. – Поставили тебе графин с водой и стакан, хотя ты не можешь сам пить. Забавное чувство юмора у кого-то из персонала.

Я несу эту чушь легкомысленным тоном. Как обычно. Я всегда старалась тебя развеселить, и сейчас не собираюсь заламывать руки и рыдать. Тебе и без моих слез нелегко.

– А может, это нечто вроде поощрения? И вода, и телевизор на стене. Может, врачи обещают, что если ты поскорее очнешься, то будешь смотреть любимые передачи и самостоятельно пить воду? Слабенький стимул. Лучше бы налили в графин шампанское.

Ты бы улыбнулся, не сомневаюсь. Однажды ты сказал, что любишь шампанское, но пьешь его только в ресторанах. Мне тогда стало обидно, я подумала, что ты мог бы быть тактичнее и не напоминать мне, что мы с тобой ни разу не были вместе в ресторане и, возможно, никогда и не пойдем. Я представляла вас с Джульеттой в ресторане «Лавровое дерево», откуда ты привез мне Magret de Canard aux Poires. Представляла, как вы бесконечно долго болтаете с шеф-поваром, потому что для бесед друг с другом у вас много времени впереди – целая жизнь. Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами и жалит сердце.

– Не ожидала, что у тебя отдельная палата. Здесь хорошо. Чисто. Убираются каждый день?

Я делаю паузу, прежде чем продолжить, чтобы ты знал, как сильно я надеюсь услышать твой ответ.

– И вид из окна замечательный. Квадратный двор, выложенный брусчаткой. С трех сторон скамейки, а в центре сад-лабиринт. – Оглядываюсь на сержанта Зэйлер: – Правильно? Та к он называется?

Она пожимает плечами:

– Нашли кого спросить. Я ненавижу всю эту ерунду. У меня сада нет и не будет.

– Сад-лабиринт, наверняка. А с четвертой стороны дворика – ряд кустов в форме шара. Если повернешь голову направо и откроешь глаза, то увидишь их.

У сержанта Зэйлер звонит мобильник, я вздрагиваю и выпускаю твою ладонь. Вместо того чтобы извиниться и отключить телефон, она отвечает на звонок. Несколько раз произносит «да», а потом «правда?». Мне хочется знать, не связан ли ее разговор с тобой или Джульеттой.

– Ты знаешь, что с тобой случилось? – шепчу я, склоняясь над тобой. – Сама я точно не знаю, но полиция считает, что на тебя напала Джульетта. Думаю, так оно и было. Ты мог умереть, но ты жив. Тебя вовремя нашли – благодаря мне. Отвезли в больницу, прооперировали…

Стук в дверь. Обернувшись, я вижу медсестру, которая нас сюда провела, – пышную девушку со светлыми волосами, забранными в короткий хвост на самой макушке. Я съеживаюсь от страха, думая, что она пришла выставить меня, но она отчитывает сержанта Зэйлер:

– Я просила отключить сотовые телефоны. Они мешают работе приборов.

– Извините.

Сержант Зэйлер сует мобильник в сумочку. И говорит мне, когда медсестра выходит:

– Чушь собачья – насчет приборов. У всех врачей мобильники. Глупая курица.

– Она делает свою работу, – возражаю я. – И подчиняется, как большинство из нас, множеству бессмысленных правил. Учитывая ваш род занятий, вы должны понимать ее как никто.

– Еще две минуты – и уходим, – предупреждает сержант Зэйлер. – У меня полно дел.

Я отворачиваюсь.

– Ты не против больниц, правда? – шепчу я тебе. – Многие люди их ненавидят, но ты, думаю, не из их числа. Мы с тобой об этом не говорили, но мне почему-то кажется, что ты любишь больницы по той же причине, что и станции техобслуживания.

– Он любит станции техобслуживания? – прерывает меня голос сержанта Зэйлер. – Никогда о таком не слышала. Станции техобслуживания все терпеть не могут.

Я и раньше ничего не имела против станций техобслуживания, а после знакомства с тобой полюбила их. Не только Роундесли-Ист-Сервис – вообще все такие станции на любом шоссе. Ты прав: они самодостаточны, они могли бы быть где угодно и нигде, они свободны от того, что ты когда-то назвал географической тиранией.

«Каждая из них – целый мир, существующий вне реального пространства и времени, – сказал ты. – Они мне нравятся, потому что у меня чересчур развито воображение». «А что, все шоферы к ним так относятся? – спросила я. – Это профессиональное?» Ты ответил, абсолютно серьезно, будто и не уловил моей шутки: «Не знаю. Вполне может быть».

С тех пор каждый раз, проезжая мимо знака станции техобслуживания и видя маленькое изображение кровати, белые полосы на синем фоне, я всегда думаю о нас с тобой и нашей комнате номер одиннадцать.

– Сегодня ночевала в нашей комнате, – рассказываю я тебе. – Не смогла пропустить даже один раз.

– Вы ночевали в «Трэвелтел»? – снова встревает сержант Зэйлер.

Я киваю.

– Но утром я забрала вас из дома.

– Я уехала из отеля в половине шестого и в шесть уже была дома. Плохо сплю в последнее время. Надеюсь, на это я имею право?

– Полное.

Снова звонит ее телефон. На этот раз я не выпускаю твою руку.

– Да. Как?! – восклицает она и бросает на меня странный взгляд. – Да. Перезвоню.

– Что? – спрашиваю я. Быть может, переступаю границы дозволенного, но мне все равно.

– Побудьте здесь. Я вернусь через полминуты.

Она уходит, а я встаю и наливаю себе стакан воды.

– Ей не позволено оставлять нас одних, – говорю тебе. – Она сама мне сказала, на пути сюда. Но видишь – оставила. Это хорошо. Значит, она доверяет мне больше, чем раньше. Может, увидев нас вместе, она поняла… – Я делаю глубокий вдох. – Джульетта пыталась убить тебя, Роберт. Теперь ты можешь развестись. А потом мы поженимся. Скажи, а мы будем по-прежнему каждый четверг ночевать в «Трэвелтел», даже когда поженимся? Я бы не удивилась, если бы ты… – Слова застывают у меня на губах. И сердце стучит в горле. Я моргаю несколько раз – хочу убедиться, что не привиделось.