Стиг Трентер - Скандинавский детектив

— Забавно, вот и я только что о нем думал.

Пропустив мою реплику мимо ушей, он продолжал:

— Можно, конечно, обыскать ее квартиру, но мы избегаем подобных методов.

— Значит, вы хотите, чтобы я узнал о содержании письма.

— Желательно.

— Если она не рассказала вам, почему должна выложить мне?

Он пожал плечами.

— Во-первых, вы не полицейский, во-вторых, она питает к вам особое доверие.

— Чепуха, — буркнул я, но был польщен. Действительно, она ведь подошла ко мне в столовой и поблагодарила.

— Ну что, поможете?

Я встал.

— Хорошо, я заеду к ней, но в ящиках рыться не стану.

— Если взяться за дело с умом, это не понадобится. — Он протянул мне коричневый конверт. — Возьмите на дорожку, тут есть над чем подумать. Только ни в коем случае не показывайте Хелен.

Троллейбус катил в Эстермальм, я рассматривал конверт. К моему удивлению, в нем обнаружилось мое собственное послание, отправленное утром Весперу Юнсону. На последней странице внизу его размашистым почерком было приписано:

«1. На ящиках комода в спальне найдены отпечатки пальцев Гилберта Леслера. Как, по-вашему, что он там делал?

2. Вы совершенно забыли про бритву. Думаете, она оказалась на полу в ванной случайно?

3. Хильда Таппер твердо убеждена, что сразу после выстрела кто-то вышел из квартиры. Она не только слыхала, как открыли и закрыли входную дверь, она слыхала, как кто-то сбежал вниз по лестнице. Как это вписывается в вашу версию? Никак!

4. Вы считаете, что убийца пил из стакана, осколки которого валялись на полу, Гилберт — из того, что лежал на диване, а Свен Леслер — из стакана с остатками мединала, который стоял на стойке бара. Но, если вы помните, был еще четвертый стакан — исчезнувший. Кто пил из четвертого стакана? Я?

А в целом ваша версия мне кажется вполне правдоподобной!!!»

Я с досадой скомкал бумажки и запихнул в карман. У Веспера Юнсона был талант доводить людей до белого каления. Но в глубине души я не мог не признать, что его резкость была во многом оправданна. Кое-какие звенья моей версии едва держались.

Я вышел у Смедсбакксгатан и не спеша, зашагал к Фурусундсгатан. Светлые фасады купались в лучах предзакатного солнца, пестрели длинные ряды маркиз. Проходя мимо скверов, где детишки гуляли с няньками, я отметил, как опрятен и ухожен этот новый район. Даже слишком опрятен и ухожен. Ни тебе таинственных проулков, ни сумрачных проходных дворов — вообще ничего живописного или причудливого. Все по шаблону, на одно лицо. Нет, мне современный Ердег не по душе; жалко детей, которые растут в таких местах, где один квартал — точная копия другого. Какими блеклыми и бедными будут их детские воспоминания!

— Ах, это вы, — пробормотала Хелен Леслер. Она была в цветастом фартуке, а голову повязала красным шарфом.

— Да, а что, я некстати?

Она покачала головой.

— Я работаю. Может, зайдете?

— Был тут рядом по делу и решил вас проведать, — соврал я, снимая шляпу в маленькой тесной прихожей. Потом прошел в небольшую комнатку, где по одной стене теснились тахта, низкий столик, несколько стульев и книжный шкаф. Все остальное место занимал ткацкий станок.

— Надо же, кто бы мог подумать!

Хелен Леслер пригласила меня сесть.

— Я всегда любила ткать, — спокойно пояснила она и устроилась на табурете у станка. — Это я привезла от родителей.

— Собираетесь так зарабатывать на жизнь?

— Надеюсь. А пока хожу на курсы.

— И это действительно может прокормить?

— Здесь, в Стокгольме, вряд ли. Но когда я окончу курсы, то уеду в провинцию.

Интересно, знает она, что унаследует после мужа четверть миллиона? Похоже, нет.

Хелен повернулась к станку, перебирая пальцами нити основы. Когда она наклонилась, на ее лицо упал из окна солнечный луч. Эффект был поразительный. На секунду ее лицо будто озарилось изнутри. В нем вдруг обнаружилась какая-то странная жизнь. И дело было не столько в мимике, сколько в изменчивой игре света и тени на нежной коже.

Она поднялась, взяла с книжной полки вазочку с конфетами.

— Угощайтесь.

Поднеся шоколад ко рту, я заметил, что она вдруг словно окаменела, большие зеленые глаза наполнились страхом. Несколько мгновений она сидела неподвижно, потом быстро поставила вазочку, бросилась в прихожую и распахнула входную дверь.

Я не выдержал и тоже вышел. Она как раз закрыла дверь и повернулась ко мне.

— Что случилось?

— Да нет, ничего, — пробормотала Хелен.

Мы вернулись в комнату. Она отошла к окну, где стояла ваза с примулами. Волосы, выбившиеся из-под платка, горели на свету. Она не сказала ни слова.

— Все-таки что-то случилось. Кто был на лестнице?

Она покачала головой и едва слышно прошептала:

— Мне показалось. Там никого не было.

— Вы кого-нибудь ждете?

Хелен покачала головой.

— Кто-то повадился стоять у меня под дверью. Не знаю кто, но вчера вечером я мельком его видела. Он сбежал, когда я открыла.

Я удивленно уставился на нее.

— Что ему нужно?

— Не знаю. Стоит, и все.

— И ни разу не позвонил?

— Нет.

— Сядьте, — попросил я. — Давайте спокойно разберемся. — Я подсунул подушку ей за спину. — Вот так.

Она обмякла и благодарно улыбнулась. Я сел перед нею на стул.

— Давно это началось?

Она тяжело вздохнула.

— Со вчерашнего дня. После обеда сюда заезжали родные Гилберта.

— Кто именно?

— Фру Денер и Нильс Леслер с Мэри. А примерно через час после их ухода я услышала за дверью шорох. Подождала, думала — позвонят, но никто не позвонил. В конце концов, я пошла и открыла. У двери никого не было, только по лестнице протопали шаги. То же самое повторилось вечером и сегодня утром. Правда, вечером я его видела. — Она помолчала и тихо добавила: — Утром здесь еще и полиция побывала.

Я серьезно смотрел на нее.

— Зря вы не рассказали, что было в письме директора Леслера. Не могу поверить, что вы нарочно мешаете полиции прояснить обстоятельства убийства вашего мужа и свекра.

Она как-то странно посмотрела на меня.

— Вы говорили с Юнсоном?

— Точнее, он со мной.

Она стиснула бледные губы и отвела взгляд.

— Неужели вы не понимаете, что молчание чревато неприятностями?! — Я положил руку на худенькое, как у школьницы, плечо. — Может, мне расскажете, о чем писал директор Леслер?

Наши взгляды встретились.

— Письмо никак не связано со случившимся, — неожиданно холодным тоном заявила Хелен.

— Но почему вы не хотите рассказать, что именно там было?

Она медленно покачала головой.

— Свекор настоятельно просил этого не делать. Он меня никогда не подводил, и я его не подведу — особенно теперь, когда он мертв.

Кремень, а не женщина. Я вздохнул, достал портсигар, предложил ей сигарету. Она отказалась.