Николай Зорин - Интервью со смертью

Задохнувшись, я вынырнула из зарождающейся смерти. И обнаружила у себя в руке телефон. И сразу все вспомнила, и сразу забыла о старухе.

Сегодня я увижу Алешу. Это уже не мои фантазии – он прислал эсэмэску. И не просто с плещущимся морем, и не просто «Думаю о тебе», – а вполне определенно пообещал свидание.

Счастье снова захлестнуло и понесло, понесло… Но в смерть не вынесло. Я оделась, собрала свои вещи и вышла из спорткомплекса. Освещение улицы напоминало искусственное. Я долго решала вопрос, отчего это так, пока не поняла, что день сегодня непривычно пасмурный. Оттого и трава не такая зеленая, оттого и асфальт упруг, как беговая дорожка. И звук распространяется тоже почему-то не так, как в солнечный день. Шум машин, голоса, где-то скрипят качели, ветер налетает на кроны деревьев… Ветер касается лица. Закрыть глаза… Закрыть глаза – и перескочить разом в час свидания, без долгих переходов, поворотов и привалов. Дождаться бы…

Дождусь. А пока просто пойду по этой дорожке куда глаза глядят, время ожидания сокращу бесцельной прогулкой…

Улица, тихая. Нет, скорее переулок. Деревьев много, прохладно шумят листья. А вон там, вдалеке, мужчина, похожий на Льва Борисовича, ведет на поводке собаку, похожую на Феликса. Возможно, и я на кого-то похожа. Сладко ноют от усталости ноги – я очень давно иду и иду без остановки. Сумка бьется о бок – спортивная сумка. В ней мокрый купальник, в котором я получила телеграмму счастья. И вот теперь иду. Потому что закрыть глаза и перескочить сразу в час свидания невозможно. Нужно дождаться еще одной телеграммы, с более четкими и точными указаниями. Он мне обещал, Алеша.

Седая голова… Если она повернется, я снова увижу лицо. Стоит, держится рукой за ствол дерева – сумерки . Она хочет мне доказать, что сегодняшний день – ее последний день, а не мой. Чертова старуха! Конкурентка по смерти. Уйди, сгинь! Я не просила Малиновского проделывать со мной такие трюки! Если мне все же не суждено погибнуть сегодня, я убью его.

Голова начала движение – сейчас повернется. Мальчик под душем начал движение – сейчас повернется . Я вслед за ними невольно начала движение – и повернулась. Дерево. Толстый корявый ствол. Тот, за который держалась старуха, был тонким и гладким. Я положила ладонь на ствол – успокаивающе теплый. Прижалась щекой – и не смогла воспротивиться желанию обнять дерево, прислониться к нему всем телом, вжаться в его теплую шершавую кожу. Хорошо и спокойно. Они там, за спиной, старуха и мальчик, но мне все равно: их смерти меня не касаются, их лица меня не пугают.

Шаги – живые, не старухи, не мальчика – приближались, приглушенно постукивая по асфальту – потому что день пасмурный, а переулок пустынный. Остановились совсем рядом в тревожной растерянности, рука, горячая и мягкая, осторожно легла мне на плечо.

– Что с вами?

Женщина. Полная, добрая женщина. Мне не страшно к ней повернуться, но боюсь ее испугать: оскалом черепа испугать – лица у меня уже, вероятно, нет, слишком долгий срок прошел со дня моей смерти.

– Все хорошо. На минуту мне стало дурно, но теперь все прошло, – проговорила я, не поворачиваясь.

– Я могла бы вас проводить, – несмело предложила она, словно попросила об услуге. Милая, добрая, ранимая, мне всегда было больно за таких, как она. Как же с ней быть? – Я живу в двух шагах: квартал вниз и направо, – сообщила она все таким же робким голосом. – Совершенно одна. Муж пять лет назад умер, дочь с мужем живут в Израиле, навещают меня редко. Мы могли бы провести этот день вместе. Может, тогда все обойдется. Ну а не обойдется… – женщина грустно рассмеялась, – тогда тем более лучше вместе. За разговорами и день скорее пройдет.

Я отлепилась от дерева и повернулась, резко, уже нисколько не заботясь, напугает ее мой мертвый оскал или нет, – никакой женщины не было. Улица оказалась все такой же пустынной. Я медленно пошла, прислушиваясь к стуку своих каблуков. Конец еще не сейчас – я еще не испытала счастья, не встретилась с Алешей. Скоро он пришлет сообщение, в котором укажет координаты места нашего свидания.

Переулок внезапно кончился. Снова шумная, многолюдная улица: звуки и запахи. Подошел трамвай – старый-старый, такие ходили в моем раннем детстве, когда в моей жизни еще не было Руслана Столярова. Мама брала меня на руки, поднимала по ступенькам и усаживала в твердое пластмассовое кресло – красное или синее. Мне больше нравились красные. Зимой замерзали окна, а летом пахло разогретой резиной… Откуда здесь взялся такой старый-старый трамвай?

Красное кресло у окна оказалось свободным. Я поспешно села, опасаясь, что его кто-нибудь займет. Трамвай судорожно дернулся и поехал. За окном закачалась улица. И тогда, в такт перестуку колес, заиграл наконец карамельный марш из «Щелкунчика», оповещая о приближении счастья – пришла эсэмэска.

Алеша назначал мне свидание в семь, в «Бригантине». Я посмотрела на часы – только пять. Два часа предстояло прожить в ожидании, еще целых два часа. Слишком долго! Я измучилась ждать.

Колеса стучат, мерно покачивается вагон. Самое время закрыть глаза, самое место – перескочить в час свидания. Этот старый трамвай, конечно, не имеет ограниченного маршрута, он будет ехать столько, сколько мне нужно, он привезет меня туда, куда я захочу.

Я закрыла глаза. А открыв их, обнаружила себя на лавочке в сквере. Мокрый черный асфальт пригласил совершить прогулку. Я встала, пошла, осторожно ступая, боясь поскользнуться. Дождь барабанил по зонтику в такт трамвайным колесам. Мы будем смеяться, смеяться, когда дойдем до конца дорожки. Фонари. Дверь подъезда распахнута настежь. Я зацелую тебя до смерти. Эту ночь мы возьмем нахрапом. Мы разольем по бокалам наше счастье, напьемся им допьяна…

Слишком крепкий напиток, я отвыкла, не рассчитала сил. Голова закружилась, сильно, страшно – центробежная сила вынесла меня на лавочку в сквере, в исходную точку. Я закрыла глаза – трамвай. Стук колес – шум листвы, запах теплого дерева, кожа ощутила шершавость коры. Да это просто скамейка у входа в спорткомплекс.

Неужели я здесь так и просидела все время? Не было ни переулка, ни дерева, ни трамвая? И эсэмэски тоже, получается, не было? Второй эсэмэски с точными координатами места свидания?

Эсэмэска была. Вот она: «В семь в «Бригантине». Эсэмэска, слава богу, была! А остальное имеет ли значение?

Не имеет, но и все остальное было. Во всяком случае, переулок и дерево – точно. И человек с собакой в конце переулка, похожие на Годунова и Феликса. Куда они ходили? Зачем? Да и трамвай, очевидно, был – на нем я сюда и вернулась. Ну да, вон там трамвайная остановка. Я могу снова сесть и поехать. До встречи в «Бригантине» еще полтора часа.