Николай Зорин - Интервью со смертью

Я встала, пошла. Зашумели деревья. Мне представилось, что я вовсе не в городе: кругом лес – тонкостволые осины и березы в дымке сырого вечернего тумана. Трава зашуршала за моей спиной, хрустнула сухая ветка. Кто-то идет, кто-то меня догоняет. Кто бы он ни был, я не хочу с ним встречаться.

– Подождите, мне трудно за вами поспеть!

Я не в лесу, я в городе! Под ногами асфальт. Не отвечать, не оборачиваться, ускорить шаг. Она меня не догонит, ни за что не догонит, чертова конкурентка по смерти.

– У меня тоже больное сердце, как и у мужа!

Голос робкий, а какая настойчивая! Говорит, словно извиняется, но ведь добивается и добивается своего! Не оборачиваться, добежать до остановки, запрыгнуть в трамвай, оторваться.

С оглушительным треском сломалась огромная ветка – старуха споткнулась, упала.

– Помогите!

Солнечный зайчик скакнул по асфальту, свет резанул по глазам. Я остановилась и оглянулась – мальчик на скейте, пожилой мужчина с коляской, коричневая колченогая бездомная собака, а никакой старухи. Снова происки продвинутого Малиновским сознания.

Ничего, осталось недолго терпеть! Через полтора часа я встречусь с Алешей, ну а потом…

Наверное, он очень изменился, мне трудно будет его узнать. Вероятно, я и сама очень изменилась – он меня не узнает. Как-то мы встретимся? Столько лет я его ждала и боялась его возвращения. Почему он решил появиться именно сейчас, в последний день моей жизни? Или мой день потому последний, что Алексей вернулся?

Вернулся он не сегодня, а в тот вечер, когда я обнаружила первую жертву. И был все это время где-то поблизости – я постоянно чувствовала его присутствие. И понимала, что он… И потому так боялась увидеть в своих картинах лицо убийцы.

Какой смысл было себя обманывать, ведь я же знала, с самого начала знала? И утверждала, что киллер – тот же маньяк. Боялась, что теперь-то подмены не произойдет? Или наоборот – надеялась на новую, на этот раз счастливую подмену: он не убийца, убийца – другой человек?

Кто эти люди, которых он убивал? Зачем он их убивал? Их лица мне казались знакомыми. Сегодня наверняка он убьет и меня. Почему же я так жду этой встречи, разве я хочу умирать? Не хочу. Но и не боюсь, я к смерти готова. Да, теперь окончательно готова. И потом, отменить ведь ее все равно невозможно: этот день уже назначен днем моей смерти. Я – пятая жертва, и точка.

Я поняла, зачем он убивал всех этих людей – чтобы моя смерть была оправданна. Он их для меня убивал, вернее, ради меня. Вероятно, они со мной как-то связаны. Он долго и тщательно готовился к моему истреблению: выяснил, что живу я теперь постоянно в квартире бабушки, узнал номер моего мобильного, проследил пути, по которым я хожу, круг знакомых… Мобильный! У меня ведь теперь новый мобильник! Как он мог узнать мой новый номер, я его почти никому не успела дать?

Столярову дала. Годунову сказала. Маме. И Василию Максимовичу. Не так и мало, получается, народу, у кого-нибудь из них он и мог выведать. Под каким-нибудь невинным предлогом.

Но как Алексей мог понять, что старого мобильника у меня больше нет, он ведь не звонил, а присылал эсэмэски? Видел, как я его потеряла, вернее, как потеряла пакет? Значит, там, на бельевом балконе, в доме Столярова, был действительно он?

Я остановилась, достала телефон, открыла последнее сообщение, проверяя догадку, вдруг осенившую меня. Первые эсэмэски он посылал из интернет-кафе, а эти? Если он нашел мой старый мобильник, логичней всего было бы…

Так и есть! Он нашел мой мобильник, он был на столяровском балконе, он… Последние два сообщения были посланы с моего потерянного телефона.

Не в блаженное состояние радости мне нужно сейчас впадать, – позвонить в милицию, Бородину позвонить и рассказать, кто преступник, кто этот самый маньяк.

Я никогда не смогу сдать Алексея. Не смогу и не стану. Я поеду на встречу в бар «Бригантина», в тот самый бар, в котором мы с ним сидели за три часа до отлета в Одессу. Что будет дальше? Не знаю. Этот день – мой последний день, через несколько часов я умру и потому имею право на последнее желание. Я прошу сделать в Книге Судеб небольшую поправку: пусть моим убийцей будет не Алексей.

Черепашьим шагом я продвигалась к «Бригантине», делая вид, что совершаю вечернюю прогулку (меня вдруг стало интересовать, что обо мне думают прохожие, а когда впадала в нирвану, когда с деревом в обнимку стояла, нисколько об их мнении не заботилась), и так старалась не прийти раньше семи, что в конце концов опоздала. На целых десять минут. Но Алеши в баре не было. Во всяком случае, ни в одном из посетителей я не смогла его признать, и ни один из них не проявил ко мне ни малейшего интереса.

Столик у окна, за которым мы тогда сидели, оказался свободным. Я заказала кофе и долго пила маленькими глоточками, притворяясь, что только ради этого пришла сюда. Алексей не появлялся. Я заказала еще кофе, потом сок, потом бокал сухого красного вина, потом стакан минералки… С восьми часов меня стал осаждать звонками Руслан, но я не отвечала, я ждала Алексея. Почему же он не приходит? Что мне делать, если он совсем не придет? Отправляться домой?

Я буду сидеть здесь, пока не закроется бар. Пока не закончится мой последний день. Пока не появится тот, кто должен его закончить.

Щель между неплотно задернутыми шторами окрасилась красным – солнце заходит, скоро начнет смеркаться. В сумерки погибнет старуха, вкравшаяся в мой последний день. Телевизор у стойки бубнит и бубнит. Поставили бы лучше какую-нибудь музыку.

Музыка заиграла у меня в кармане в половине десятого – музыка высших сфер, небесные звуки – марш из «Щелкунчика». Алеша просил прощения за несостоявшееся свидание и приглашал меня встретиться в аэропортовском парке. На четвертой скамейке. В десять часов.

В десять! Сообщение его, видно, пришло с задержкой. Как же мне добраться до аэропорта за полчаса? Никак не успеть, ни за что не успеть!

Я выскочила на улицу, попыталась остановить машину, не сообразив, что гораздо быстрее и надежней вызвать по телефону такси. Охранник, куривший на крыльце, с сочувствием смотрел на мои попытки – никто не хотел ехать в аэропорт. Он-то мне и посоветовал в конце концов вызвать такси, образумил ополоумевшую от сомнительного счастья дурочку.

Сухая жесткая трава шуршала под ногами, как опавшие листья. Вообще этот аэропортовский парк при сумеречном освещении напоминал осенний лес перед дождем. Я медленно шла, шурша травой – с каждым шагом все медленнее… Тонкостволые березы и осины, сумрак – я узнала этот парк. Вот водитель-то удивился! Всю дорогу его подгоняла, утверждая, что опаздываю на самолет, а попросила остановиться здесь, у парка, не доезжая до здания аэропорта. Может быть, он до сих пор стоит, раскрыв рот от удивления. Не вернуться ли к нему?