Эрл Гарднер - Суд последней надежды

Невозможно завершить повествование, не упомянув об отношении Джеральда О'Брайена к закону.

Одно из последствий нашей работы, серьезно обеспокоившее нас, заключалось в том, что мы могли начать раскачивать маятник в другую сторону. Поскольку мы рассказали о целой серии расследованных нами дел, по которым в тюрьму за убийство был отправлен невиновный человек, могла возникнуть ситуация, в которой граждане, избранные в состав жюри присяжных, требовали бы от прокуратуры чуть ли не математически безукоризненных расследований.

Практически это было невозможно сделать.

С другой стороны, ввиду того, что порой некоторые прокуроры не очень утруждали себя сбором доказательств, что продолжалась закулисная активность отдельных представителей прокуратуры, широкая публика могла начать с подозрением относиться вообще ко всей нашей системе обеспечения законности. В результате работа прокуратуры по всей стране была бы серьезно затруднена.

Но если бы как можно больше прокуроров были бы заинтересованы главным образом в соблюдении справедливости, а не в политической карьере, если бы подавляющее большинство из них относилось к делу, как Джеральд О'Брайен, это стало бы одним из самых крупных достижений, которое могло восстановить доверие общества в целом к делу обеспечения справедливости, с одной стороны, и безукоризненности прокуратуры — с другой.

Слишком часто граждане страны испытывали ощущение, которое, к сожалению, большей частью было оправдано, что прокурор озабочен главным образом своими «бумажками». Слишком многие из них гордо демонстрировали публике эти бумаги, доказывающие, сколько людей они отправили за решетку.

Это было в корне ошибочным отношением. Прокурор — лицо, избранное обществом. Он выполняет задачу защиты закона, и доверие публики он может вызвать лишь борьбой в защиту справедливости, а не количеством обвинительных приговоров, как блестяще доказал Джеральд О'Брайен.

Он признался, что абсолютно не ожидал, какая на него хлынет волна поддержки и одобрения после его участия в деле Гросса.

О нем рассказывали газеты по всей стране и за границей. Его роль в деле Гросса вызвала массу разговоров и, в частности, такое доверие к действиям О'Брайена, что ему приходилось быть вдвойне осмотрительным. Зная о его отношении, члены жюри начали рассматривать его не столько как прокурора, сколько как судью, беспристрастного арбитра в деле справедливости. Если О'Брайен обвиняет человека и требует для него тюремного заключения, это, без сомнения, означает, что человек в самом деле виновен.

Я бы хотел, чтобы в нашей стране было побольше таких прокуроров, как Джеральд О'Брайен. Думаю, что такие люди куда больше способствовали бы делу соблюдения справедливости, чем любой другой фактор, который только может прийти в голову.

И мне бы хотелось, чтобы у нас было еще хоть несколько таких людей, как рабби Иешуа С. Сперка. Они нужны стране.

Одна из наиболее сложных, запутанных и загадочных проблем, встающих перед расследователями, которые пытаются разобраться в деле об убийстве, заключается в выяснении обстоятельств, т. е. того, что на самом деле произошло.

Взять, например, дело Вэнса Харди.

3 мая 1924 года Луис Ламберт открыл дело по продаже прохладительных напитков в Детройте, штат Мичиган. Стояли времена сухого закона, который отнюдь не пользовался популярностью, особенно в Детройте. Так что, очевидно, имелись основания предполагать, что прохладительные напитки Ламберта были лишь ширмой для бара, где незаконно торгуют спиртным.

То было время расцвета организованной преступности. Десять человек отдела по расследованию убийств детройтской полиции выбивались из сил. Убийства случались не реже одного раза в день. Полиция физически не могла справиться с таким ростом преступности. Убийства совершались чаще, чем их успевали расследовать, да и число остальных преступлений стремительно росло. Это было время, когда соблюдение закона находилось на самой низкой отметке.

В субботу ко времени закрытия предприятий закрывался и банк, и многие из служащих завели привычку забегать к Ламберту поболтать и предъявить к оплате чеки, за которые они получали наличными.

Ламберт обычно нуждался в большой сумме денег под руками, чтобы оплачивать чеки, и каждая суббота отмечалась одной и той же процедурой. Утром он отправлялся в банк, откуда приносил большую сумму наличными.

В такое вот субботнее утро Луиса Ламберта ждала встреча со смертью.

Женщина, заходившая в булочную, увидела, как за угол завернул и остановился «студебеккер» с занавесками на окнах. Из кабины выпрыгнули три человека, которые, рассевшись рядом с машиной, стали чего-то ждать.

Ламберт направился в банк. Троица залезла в машину, включив двигатель, развернула ее и тоже двинулась по направлению к банку.

Луис Ламберт вышел на улицу. Машина, окна которой по-прежнему были плотно зашторены, поравнялась с Ламбертом. Внезапно из открывшейся дверцы раздался выстрел. Ламберт споткнулся и стал опускаться на тротуар, но чья-то крепкая рука, высунувшаяся из машины, схватила его за плащ и наполовину втянула в машину, которая тут же рванулась с места, волоча Ламберта за собой.

Один из служащих банка, который видел, как Ламберт шел по улице, схватил пистолет, лежавший у него для защиты от налета, выскочил на улицу и стал стрелять.

Пассажиры «студебеккера» ответили на огонь, а Ламберт, ноги которого по-прежнему волочились по земле, был втянут в машину.

Через несколько минут «студебеккер» влетел в аллейку, которая кончалась тупиком. Из машины выскочили трое человек и быстрой рысцой стали удаляться с места происшествия.

Бруно Марсел был на кухне своего дома. Окна ее были открыты и выходили на улицу. Жены его не было дома, и он был занят тем, что менял ребенку пеленки. Выглянув из окна, он увидел трех убегающих мужчин, а через секунду увидел, как из машины вывалился умирающий Ламберт, сделал несколько шагов по аллее и рухнул.

Марсел выскочил наружу посмотреть, что он может сделать.

Ламберт успел еле слышным шепотом сказать несколько слов: «Меня убила Речная банда», или же это могло быть «Меня убила банда с Набережной», или же «Я знаю, что меня убила Речная банда».

Трудно точно припомнить, что было тогда сказано, но суть была в том, что Ламберт знал, кто виновен в его смерти и назвал своих убийц — то ли Речной бандой, то ли бандой с Набережной (это исключительно важная деталь в деле, хотя в то время на нее не обратили достаточного внимания).

Марсел и его сосед увидели трех убегающих мужчин. Точнее, они двигались, как Марсел потом постоянно повторял, «бойкой рысью».