Эрл Гарднер - Суд последней надежды

Позже, при расследовании, которое проводил отдел помилований, надзора и условного освобождения Мичиганского исправительного департамента, возникли очередные сомнения в точности ее утверждений. Глэдис Баррет настаивала, что в день убийства Ламберта проходило Кентуккское дерби, но расследование показало, что она ошибалась.

Тем не менее Глэдис Баррет продолжала настаивать на невиновности своего брата, и проверка на детекторе лжи показала, что она в самом деле полностью убеждена в ней. Если бы он каким-то образом был вовлечен в преступление, сестра не знала бы об этом, а с другой стороны, у нее были все основания считать, что ее брат ни к чему не причастен.

Глэдис Баррет посвятила всю свою жизнь делу борьбы против несправедливости, постигшей ее брата.

Это была долгая утомительная борьба. Все ее сбережения и заработки уходили на это, но ей ничего не удалось добиться.

По ее совету Вэнс Харди обратился в суд с прошением о новом суде, для чего у него имелись кое-какие технические основания. Кроме того, Харди заявил, что Бруно Марсел опознал его под давлением полиции, что и привело в результате к его осуждению.

Его утверждение и привело нас к Бруно Марселу.

Через несколько лет после того, как ее брат был осужден, Глэдис Баррет пошла работать на оружейный завод. Ей показалось, что лицо человека, которого она время от времени встречала, ей знакомо. Это был Бруно Марсел, также работавший на этом заводе.

Глэдис Баррет познакомилась с ним. Она стала задавать ему вопросы относительно порядка опознания, и Марсел признался ей, что на самом деле он никого не мог опознать по-настоящему, что полиция, рано утром вытащив его из дома, стала давить на него, засунув его в «банку» и обращаясь с ним как с преступником; они дали ему понять, что если он не будет с ним сотрудничать, то потеряет свою работу. Это было в день суда.

Марсел понял, что если он не опознает Вэнса Харди, дела его будут плохи. Другой свидетель, который был с Марселом в тот день, прямо заявил, что не может опознать Харди, и тут же отправился за решетку за оскорбление суда.

Правда, события были выстроены в несколько иной последовательности, чем это явствовало из рассказа Марсела. Скорее всего, свидетель в самом деле допустил какое-то прегрешение или же не подчинился указанию суда, но как бы там ни было, Марсел остался в убеждении, что его сосед отправился в тюрьму за неуважение к суду из-за того, что отказывался опознавать Вэнса Харди.

Бруно Марсел его опознал.

Рассказывая Глэдис Баррет, как все происходило на самом деле, он признался, что далеко не был уверен в своей точке зрения. И он хотел исправить несправедливость, возникшую в результате его действий. Глэдис Баррет сказала, что она приведет адвоката и в его присутствии Марсел подпишет письменное заявление.

После того, как это было сделано, Глэдис Баррет обратилась в суд с требованием нового процесса над Вэнсом Харди.

Тем временем произошли и другие события.

По словам Марсела, его вызвал к себе заместитель прокурора и стал настойчиво спрашивать:

— Что там с вашим заявлением? Вы говорили правду во время суда или же говорите ее сейчас? Оба ваших заявления не могут быть правдивы. Если вы честны сейчас, значит, вы лжесвидетельствовали перед судом, и я должен наказать вас. Если же вы говорили правду во время суда, значит, ваше сегодняшнее заявление ложно, и если не отзовете его, то подлежите наказанию.

Эти слова можно считать, а можно и не считать угрозой. В них могло быть только заключено требование закона, но Бруно Марсел почувствовал прозвучавшую в них угрозу.

Заявление свое он отозвал.

Ему удалось это сделать, потому что заявление было в виде обыкновенного письма, составленного адвокатом, которого Глэдис Баррет привела к Маселу, и он подписал документ, составленный адвокатом. Ему пришлось сказать, аннулируя заявление, что он не читал его и оно изложено не его словами. Адвокат же настаивал, что он записал его текст, точно следуя рассказу Марсела, и что тот внимательно перечел его перед тем, как подписать.

Впрочем, вопрос этот носил чисто академический характер, так как Марсел аннулировал свое заявление.

Вэнс Харди вернулся в тюрьму. Его прошение о назначении нового суда было отклонено.

Глэдис Баррет продолжала борьбу — если ее старания можно назвать борьбой. Может быть, правильнее было бы сказать, что она продолжала биться головой о каменную стену официальной враждебности и равнодушия.

Освобождение Луиса Гросса вызвало бурю эмоций в тюрьме штата Мичиган, и, как обычно бывает, если заключенному в одной тюрьме удается добиться своей цели, на нас обрушивается поток прошений и заявлений от заключенных того же учреждения.

Обратилась к нам с рассказом о судьбе своего брата и Глэдис Баррет. Она сделала больше того. Ей удалось созвониться с доктором Лемойном в Лансинге. Она написала по письму каждому из членов комитета при «Аргоси». К тому же ей удалось переговорить с каждым из них.

Не было никаких сомнений в серьезности намерений Глэдис Баррет. Она была глубоко уверена, что ее брат невиновен в том преступлении, в котором его обвиняют. Последние двадцать пять лет своей жизни она в одиночку вела свой крестовый поход против несправедливости.

Нельзя было не обратить внимания на ситуацию, когда женщина отдавала все свои скромные средства на борьбу за истину. Глэдис Баррет не очень разбиралась в законах. Она ничего не знала о процессуальных правилах. Она не представляла, как ей эффективнее тратить свои деньги, чтобы добиться наилучших результатов для своего брата. Она прислушивалась к советам самых разных людей, и когда ей удавалось собрать деньги, она тратила их не лучшим образом, обращаясь с заявлениями к людям, для которых Вэнс Харди был всего лишь номером, а сама она — сутяжницей.

Эти расходы требовали у нее всех денег. Она давно уже не покупала себе даже новой одежды. Она штопала и перелицовывала старые наряды, перебиваясь с хлеба на воду. Она работала не покладая рук, соглашаясь на любой заработок, отказывая себе не только в излишествах, но даже в самом необходимом, складывая цент к центу, пока у нее не скапливалось достаточно денег, чтобы она могла позволить себе еще одну вылазку в тщетном стремлении привлечь внимание к делу своего брата.

Так что, когда Глэдис Баррет обратилась к нам, история ее носила столь душераздирающий характер, что мы не могли не проникнуться к ней сочувствием.

К тому же доктор Рассел Л. Финч считал, что надо что-то сделать для Харди. Финч был близким личным другом доктора Лемойна Снайдера, и дело Вэнса Харди, который к тому времени работал у него медбратом, заинтересовало его.