Джачинта Карузо - Сад земных наслаждений

Разумеется, картина была мне знакома, но почему-то эти образы стерлись из памяти.

— Здесь нужны сотни человек, — сказал я, указывая на фигуры. — Да еще озерца и странные архитектурные сооружения на заднем плане. Мне кажется, это сумасшедшая затея.

Ребекка не ответила.

— Но зачем им все это? — продолжил я. — Какой смысл имеет для них картина?

Она снова открыла портфель и протянула мне еще один листок.

И вот что там было написано:

«Триптих „Сад земных наслаждений“, ныне хранящийся в музее „Прадо“ (Мадрид) — самое знаменитое произведение Босха. Эксперты датируют его примерно 1503–1504 годами. В закрытом положении створки представляют собой мир на третий день Творения внутри хрустального шара, символа хрупкости Вселенной. Вверху через обе створки протянулась цитата из Библии: „Ipse dixit et facta sunt, Ipse mandavit et create sunt“».

Я прервал чтение.

— Это же те фразы, что были в компьютере Хасельхоффа! — воскликнул я.

— «Он повелел, и сотворилось». Псалтырь, псалом 148, стих 5, — уточнила Ребекка. — Еще одно доказательство того, что Тау и Хасельхофф поддерживали связь.

Я кивнул и снова погрузился в чтение.

«В раскрытом состоянии триптих представляет: левая створка („Земной рай“) — сотворение Евы; центральная часть („Сад земных наслаждений“) — плотские грехи; правая створка („Музыкальный ад“) — наказание. Триптих, называемый также „Картиной с клубникой“ или „Похотью“, снискал огромную популярность и получил множество противоречивый толкований. По мнению некоторых ученых, полотно представляет собой предостережение от плотских грехов и напоминание о каре, которая за них последует. Кроме того, посредством содержащихся в картине символов художник порицает алхимию, считавшуюся лженаукой, которая наравне с похотью ведет к вечным мукам.

Другие исследователи использовали психоанализ для объяснения эротической символики: Босх якобы запечатлел на своем полотне самые темные побуждения, движущие человеческим подсознанием. И во время работы он будто бы пользовался теорией снов Макробия, изложенной последним в его комментариях к „Сну Сципиона Африканского“ Цицерона, и сонниками конца XV века.

Третьи не предлагают никакой определенной интерпретации. С их точки зрения, единственный смысл произведения — в удовольствии от его созерцания. То есть функция его исключительно эстетическая. При этом картина и была задумана так, чтобы зритель верил в заложенное в нее тайное значение и искал его.

Наконец, единственный голос, выбивающийся из общего хора, принадлежит Вильгельму Френгеру. В своей работе он заявил, что полотно было заказано Босху Великим Магистром Братства Свободного Духа, чтобы изобразить рай адамитов».

— Значит, Тау, утверждая, что он является реинкарнацией Великого Магистра, хочет в подражание ему создать собственную версию «Сада земных наслаждений», — проговорил я. — А кто такой Вильгельм Френгер?

Ребекка вздохнула.

— Я ведь говорила вам о немце, авторе оригинального исследования о творчестве Босха, помните? — Она взглянула на меня так, словно я был впавшим в детство стариком, который вечно все забывает.

Я тут же вскипел.

— Это все, сержант Уэнстон? — бросил я, возвращая ей листок.

— Нет. Есть еще вот это, — ответила она и положила на стол новый.

«Язык символов Босха», — прочел я, слушая, как звонит телефон. Это была Дженнифер Логан.

— Николас, — сказала она медоточивым голосом, — наконец-то я тебя застала. Вот уже несколько дней пытаюсь с тобой связаться. В участке мне все время говорят, что тебя нет на месте. Я даже подумала, что ты нарочно от меня прячешься.

«И правильно подумала», — ухмыльнулся я. Выяснив, когда назначен прием в галерее Уайтчепел, я попросил оператора не соединять меня с Логан. Запрет был снят этим утром.

— Я нашла приглашение, — продолжила она. — Прием сегодня в девять часов вечера. Надеюсь, ты свободен. — В голосе Логан звучали нотки беспокойства, словно она боялась, что я откажусь пойти.

Я решил отомстить. Хотела, чтобы за ней побегали, — пусть получает по заслугам.

— Сегодня вечером? — повторил я сокрушенно. — Боюсь, я не смогу пойти.

— О, Николас! — проронила она разочарованно. — Мне казалось, для тебя это так важно.

— Но ведь ты не звонила, — продолжал лицемерить я.

— Неправда. Я звонила много раз, но тебя все время не было на месте. Вот если бы ты оставил номер своего сотовой го, не было бы никаких проблем.

Да я лучше умру! Она уже давно пыталась заполучить мой номер, но уж лучше жить вообще без мобильника, лишь бы не болтать по нему с Логан.

— Послушай, Дженнифер. — Я уже начинал злиться. — Сделаем так: если я смогу пойти, то позвоню тебе часов в восемь. Если нет — значит, как-нибудь в следующий раз.

Журналистка продиктовала мне свой домашний номер, который я уже раз шесть выбрасывал, и я быстренько с ней распрощался.

Ребекка смотрела на меня с явной неприязнью. Я отлично знал, о чем она думает: я — обыкновенный сукин сын, сначала флиртовал с женщиной, а потом заскучал, послал ее куда подальше без всяких объяснений. И была права. Я именно такой и есть. Быстро устаю от женщин. Но в случае с Дженнифер Логан все обстояло иначе: у нас вообще ничего не было.

Я отодвинул в сторону «Язык символов Босха» и сказал:

— Как вы посмотрите на то, чтобы встретиться с Тау, сержант?

Ребекка взглянула на меня негодующе. Ясно было, при ее-то упорстве, что она ждет не дождется этой встречи. Холодные лавандовые глаза моего сержанта, казалось, говорили: «Вот увидишь, я ему покажу!»

Именно этого я и боялся. Вдруг Тау пронюхает о том, кто скрывается под маской его интернет-знакомой? Ребекке нужно было забыть о своей мрачной решимости состроить из себя нежную девочку с длинными белокурыми волосами, жаждущую воплотить образ Евы.

Мне внезапно вспомнилась одна деталь, которая никак не вписывалась в общую картину.

— Если они собираются поставить центральную часть «Сада земных наслаждений», то почему Тау ищет Еву?

Ребекка снова взяла книгу с репродукцией полотна и показала мне пару, заключенную в чем-то вроде ампулы, в левой нижней части картины, и объяснила:

— Посмотрите внимательнее, она похожа на Еву из «Земного рая».

Я не был уверен, что правильно понял.

— Сержант Уэнстон, вы хотите сказать, что Тау намерен поместить вас голой в ампулу?

— Подозреваю, что дело обстоит именно так, сэр.

Потрясающе. Если Тау удастся осуществить свой план, он заработает мое восхищение на веки вечные. Фригидная Ребекка, которая голышом сидит в стеклянном шаре с мужчиной, позволяет ему ласкать свой живот, сладострастно поглаживая его бедро… Я не мог в это поверить. И, стараясь скрыть изумление, стал рассматривать картину.