Павел Шестаков - Через лабиринт

— Он хотел уйти. Они запутали его. Сам заведующий…

— "Хозяин"? Интересная личность! Впрочем, все это, собственно, не по моей части. В убийстве же Семенистый не виноват, хотя побеседовать с ним и небезынтересно.

— Я потому и пришла. Я сама была там.

— Где?

— Там, в квартире, ночью…

Мазин даже подался вперед, наклонившись через стол.

— И вы видели, кто входил в квартиру?

Алла закрыла лицо руками.

— Хорошо, рассказывайте.

— Мы гуляли, а потом Эдик сказал, что старика не будет всю ночь, и я… пошла к нему.

Мазин невольно отвел глаза, а она заговорила быстро:

— Вы понимаете, я люблю его, мы хотели пожениться, но я боялась за него. Я сказала, что, пока он не порвет с этими, я с ним не буду. Сначала он смеялся, говорил, что я глупая, не умею жить, но потом понял. И обещал. Мы уже обо всем договорились…

Аллочка волновалась, сбивалась поминутно.

— Вдруг слышим, дверь открывается…

— Минутку. Дверь открыли ключом?

— Не знаю. Мы услышали, когда уже открылась. Мы перепугались. Старик был очень строгий. Он мог выгнать Эдика с квартиры. Мы притаились. Ведь мы думали, что это он, старик. Сидим тихо. Он постоял немножко в коридоре, наверно, присматривался, куда идти. Вернее, это я потом так решила, что присматривался, а тогда мы об этом не думали: зачем ему в своем доме присматриваться? Верно ведь? И он даже свет не зажег — в щели под дверью было темно.

— Простите, у вас в комнате света тоже не было?

Она снова покраснела.

— Не было. Поэтому он и решил, что Эдик спит. А потом он прошел по коридору в другую сторону. Мы подумали, что к себе на кухню. Слышим шаги, шаркает.

— Шаркает?

— Да, да. Я это хорошо запомнила. Мы говорили потом с Эдиком. Эдик сказал: "Странно, ведь раньше старик никогда не шаркал".

— А тогда шаркал? — Мазин поднялся со стула: — Вы даже не представляете, как важно то, что вы мне сказали, Аллочка. Рассказывайте дальше.

— Прошел он туда, в комнату, и скоро вышел. Мы посмеялись, что старик нас не заметил, — вот, собственно, и все.

— Значит, когда на другой день Эдик пришел ко мне, чтобы заявить об исчезновении старика, он не знал еще, что тот, кто заходил ночью, был в пустой комнате?

— Конечно, нет! Он думал, что это Укладников был.

— Почему же он не сказал, что Укладников приходил ночью? Из-за вас?

Аллочка опять почувствовала себя виноватой.

— Да, он не хотел говорить, что я была у него.

— Глупо и очень вредно, но, во всяком случае, благородно. Это говорит в его пользу.

— И он не знал, что из шкафа взяли деньги.

— Деньги Укладникова?

Она покачала головой.

— Значит, Эдика?

— Нет.

— Деньги принадлежали шайке?

— Да.

— Вот оно что. Ловко! Кто придумал этот тайник?

— Эдик. Он не придумал, он узнал о нем и сказал Лешке. А Лешка придумал — вернее, они попросили Эдика спрятать там деньги. Это было за несколько дней до той ночи. Говорили, что скоро заберут. Эдик согласился, но сказал мне. Я тогда особенно поняла, какие это опасные люди. Вот мы и решили уехать. А тут все и случилось. Они мстили за эти деньги. Думали, что Эдик их присвоил. Не верили, что тот, кто убил старика, заходил в комнату.

— Сколько было денег?

— Не знаю. Но много. Несколько тысяч. В целлофановом мешке. Эдик не считал. Он не хотел к ним иметь никакого отношения.

— Кто еще мог знать о деньгах?

— Я не говорила никому. Эдик тоже.

Игорь Николаевич сделал пометку в блокноте.

— Теперь понятно, почему он так переволновался, когда мы добрались до тайника. Но выходит, что и для шайки исчезновение денег было неожиданностью?

— Конечно, потому они и мстили.

— Почему Семенистый сразу не уехал из города?

— Я его не пускала. И еще он думал, что все выяснится скоро. Он очень хотел оправдаться перед ними.

— Еще бы! Такие достойные люди! Так кто же сделал тайник? Укладников?

— Нет, что вы! Если бы старик знал про тайник, Эдик не стал бы прятать там деньги. Этот шкаф он по просьбе старика перевозил со старой квартиры его зятя. Тогда тайник и обнаружил, но Укладникову ничего не сказал.

Мазин записал еще несколько строчек в блокнот.

— Прекрасно! Будем надеяться, что суд учтет некоторые обстоятельства, но особенно на это не рассчитывайте. Отвечать вашему парню придется за многое. А пока лечите его как следует.

Мазин глянул на часы. До поезда в Тригорск оставалось совсем немного времени. Алла поднялась:

— Мне пока можно идти?

— Да, конечно. Давайте ваш пропуск. Кстати Алла, вам Эдик ничего не говорил про пальто, которое он должен был взять из чистки?

Мазин наклонился над столом, чтобы поставить свою фамилию на розовой бумажке. "Если даже она ничего не знает, это еще не означает, что никакого пальто не было". Но она знала.

— Это того паренька, что жил с Эдиком?

— Да, да. Стояновского.

— Я его взяла по квитанции, когда он телеграмму прислал.

— Значит, оно у вас?

— Дома оно. Я принесу, если нужно.

— Нет, пока не нужно. Отдадите, когда он вернется.

Мазин не вышел вслед за Аллой, а задержался на минуту в комнате. Перелистал блокнот и открыл его на странице, где столбиком были выписаны три фамилии: Семенистый, Стояновский, Кравчук.

Фамилия Семенистого была жирно перечеркнута. Мазин взял авторучку и зачеркнул еще одно имя — Стояновский. Правда, на этот раз не так решительно, черточкой потоньше. Осталось только "Кравчук".

Машина ждала у подъезда. Мазин открыл дверцу.

— Игорь Николаевич!

Через дорогу бежал Брусков.

Познакомились они у Мазина дома. Он тогда не ждал гостей. Выдался один из редких вечеров, когда можно было поваляться на диване с книжкой. Мазин подложил под голову подушку и взялся за Лескова, которого мог перечитывать по многу раз. Но книгу пришлось отложить. Позвонили. Мазин пошел открывать, недовольный, и увидал на пороге незнакомого молодого человека.

— Извините, пожалуйста. Но я думал, возможно, это важно…

— Что важно?

— Видите ли, я недавно был в Береговом. По заданию редакции. И там мне пришлось беседовать с товарищем Козельским…

— Вы Брусков, стало быть?

Валерий обрадовался и начал говорить о своих открытиях прямо в прихожей, да так сумбурно, что Мазину пришлось прервать его:

— Подождите. Отдышаться сначала надо. Вы запыхались, видно, пока пять этажей одолели.

Валерий не так уж запыхался. Ему было просто неудобно вторгаться к Мазину в квартиру. Но сделал он это не без умысла и даже приврал, что не мог разыскать его на службе, хотя нарочно пришел туда слишком поздно. Для журналиста такие хитрости Валерий считал простительными и необходимыми (где же, как не в домашней обстановке, можно найти те самые "детали", без которых не оживет ни один материал?). Но это в принципе. А на практике он чувствовал себя неловко.