Павел Шестаков - Через лабиринт

— Да, да. Позавчера заступила.

— И в эту ночь приходил человек с бородой?

— В эту, в эту…

Волоков нахмурился:

— Ну хорошо, Соня, идите работайте. Спасибо вам большое.

Соня ушла с явным облегчением, а Волоков повернулся вместе со стулом в сторону Козельского и развел ладонями.

— Не понимаю вас, — ответил Козельский, хотя отлично понимал.

— Да ведь Дубинина была убита днем раньше.

— Ну, знаете! Почему он не мог прийти в аптеку через сутки?

— Поздно ночью?

— А что ж ему, идти у всех на глазах?

— Днем бы на него меньше обратили внимания. Но не это главное. Вы-то видели Кравчука утром, после смерти Дубининой, вполне здоровым!

Козельский почесал затылок.

— Чертовщина, товарищ капитан.

— Да… На грани фантастики.

Зазвонил телефон.

Капитан поднял одну из своих красивых трубок.

— Слушаю. Это вы, Юра? Как там с Кравчуком? Что?

Он положил трубку и сказал:

— Пошли погуляем. Юрка откопал что-то любопытное.

Юра был тот самый парень в ковбойке, которого Козельский заметил в Тригорске еще в первый день. Но сегодня он не узнал бы в этом щеголеватом курортном парне с усиками, в узких джинсах и зеленом козырьке на ремешке простоватого работяги, каким выглядел Юра в день его приезда.

"Молодец! — подумал Козельский. — Такое перевоплощение может сбить с толку больше, чем любая неприметность". И он с удовольствием протянул Юрию руку.

Вадим испытал бы еще больше удовольствия, если б знал, какие вести припас для них это парень.

Разговор состоялся в парке.

— У Кравчука появился друг.

— Рассказывайте, Юра.

— Все утро Кравчук был дома. Валялся во дворе на раскладушке. Я уже стал скучать…

— Он вел наблюдение из соседнего дома, — пояснил Волоков Козельскому, — там живет наш бывший сотрудник.

— Вот именно. Осточертел добрым людям, которым и на пенсии покоя нет, — подтвердил Юра. — Вышел со двора Кравчук в одиннадцать и направился в молочное кафе на Зеленой Горке. Посещаемость там средняя, встречаться удобно. Места есть, но и не пустынно. Короче, когда он подсел за столик к одному "кефирнику", я еще ничего не заподозрил. Неприметный такой, с бородкой, немолодой, в чесучевом костюмчике. Типичный бухгалтер-пенсионер. Потом они перекинулись несколькими словами. Так могли разговаривать и посторонние. Правда, о чем они говорили, не знаю. Постепенно разговор стал накаляться. Больше напирал "пенсионер". Кравчук все бурчал что-то, видно недовольный. Вдруг "пенсионер" полез в карман пиджачка и протянул Кравчуку ключ.

— Ключ?

— Именно. Хорошо видел. Довольно большой ключ. Кравчук взял его и пошел. Даже не попрощался. "Пенсионер" допил свой кефирчик и тоже вышел. Тут я нарушил указания и двинулся не за Кравчуком, а за "пенсионером". Не накажете? — спросил он у Волокова.

Капитан неопределенно пожал плечами.

— Не накажете. Победителей не судят! — Юра засмеялся и вдруг быстро сдернул свой козырек со лба, провел пальцами по верхней губе и оказался без усиков, но зато в тюбетейке и черных очках, а поверх тенниски накинул неизвестно откуда взявшуюся спортивную куртку.

"Прямо Райкин!" — подумал Вадим с восхищением. Перед ним сидел совсем новый Юра.

— Вы только послушайте, куда он меня привел.

— В парикмахерскую, — сказал Волоков спокойненько.

Лицо Юры вытянулось.

— Откуда вы знаете?

— Не скажу, секрет, — капитан улыбнулся.

Юра вздохнул и продолжал:

— В парикмахерской "пенсионер" побрился. И тут-то произошло самое интересное. Когда мы с ним вышли, я обнаружил на скамеечке напротив… Кравчука. Он старательно глазел из-за раскрытой газеты на "пенсионера". Ну как?

— Здорово! — сказал Волоков серьезно. — Что же вы сделали?

Юра сморщил нос:

— Пока я думал, что делать, "пенсионер" сел в четырнадцатый автобус, а я проводил Кравчука и позвонил вам.

— Не дотянул, значит, немного, — резюмировал капитан. — Ну и за то спасибо.

— Говоришь, он был в чесучовом костюме? — спросил Вадим. Приземистый такой?

— Вспоминаете своего курортника на дорожке в парке?

— Да.

— Стоит подумать. Хотя у нас добрая половина пожилых курортников в чесуче ходит.

— Что же делать?

— Искать "пенсионера" и не выпускать из виду Кравчука. Может быть, его ключ откроет нам главную дверь.

Мазин понимал, что нужные сведения получит не так скоро, если обратится за ними в обычном порядке. Поэтому он сам поехал в Комитет государственной безопасности, к генералу Возницыну.

Генерал — впрочем, тогда еще майор — читал в свое время курс лекций на юридическом факультете. Одним из его слушателей и был Мазин. Потом им приходилось не раз встречаться по служебным делам, и отношения между ними установились такие, что Мазин всегда мог надеяться на помощь Возницына. Со своей стороны, генерал знал, что Мазин не будет беспокоить его по пустякам, и сказал сразу:

— Приезжай.

Через полчаса Мазин уже рассказывал генералу суть дела:

— Мне очень нужно узнать, что известно об этом человеке.

Он протянул Возницыну перепечатанный Брусковым кусок из отчета о процессе в Береговом.

Генерал достал из футляра, лежавшего на столе, очки и начал внимательно просматривать бумагу.

"…сердце обливается кровью, когда слушаешь показания свидетелей, людей, чудом вырвавшихся из фашистского ада. Вот перед судом выступает Галина Полторенко. В черных волосах этой двадцатилетней девушки седые пряди. Невозможно описать на бумаге перенесенные ею страдания. На правой руке Гали нет ни одного ногтя.

— Кто искалечил вас? — спрашивает государственный обвинитель.

Полторенко показывает на Шнейдера:

— Он командовал.

— А кто был непосредственным исполнителем?

— Из русских… Каин.

— Вы не знаете его имени?

— Не знаю. Мы его "пауком" называли. Он, когда пытал нас, мундир снимал. У него на правом плече наколка была такая — паук.

Государственный обвинитель спрашивает у Шнейдера, кто был этот грязный иуда.

Обвиняемый Шнейдер:

— Этот человек был подчиненным Ноймана из специальной команды СС. Его имя Иван. Фамилию я не помню. У меня плохая память на русские фамилии.

Итак, фамилия палача, истязавшего Розу Ковальчук, Галину Полторенко и многих других советских патриотов, пока неизвестна. Но нет сомнения, "пауку" не уйти от грозной кары. Кровопиец должен быть найден и понести ответ за свои злодеяния…"

Возницын положил листок на стол:

— Ты правильно сделал, что обратился прямо ко мне. Мы этой "специальной командой" занимались. Так что на всех, кто там служил, у нас должны быть данные.

Пока щеголеватый капитан, немножко свысока поглядывавший на одетого в штатское Мазина, по поручению генерала искал необходимые сведения, Игорь Николаевич сидел на диване в приемной. Поставить все на место могла лишь одна фамилия. Не в первый раз прикидывал он "за" и "против" и, хотя не был человеком самоуверенным, но, входя вторично в кабинет Возницына, почти не сомневался, что услышит именно ее.