Эдуард Кондратов - Покушение на зеркало

- Начнем с повторения! - произнесла с милой своей хрипотцой Марьяна. - Девочки, кто самая храбрая?

Самой храброй оказалась длинноносая шатенка. Через пять минут мне стало ясно, что долго я здесь не высижу. От кружковых занятий "по художественному чтению", к которым в детстве меня принуждали родители, видевшие во мне будущего дипломата, я на всю жизнь получил стойкое отвращение к декламации и сколько-нибудь выразительной сценической речи. Потому, наверное, я и не написал ни одной пьесы. Читать их я могу спокойно, но само театральное действо неизбежно рождает во мне ощущение неловкости и даже стыда за актеров. Сейчас же на меня так сразу и так остро пахнуло бабушкиным нафталином, что стало тоскливо и обидно за Марьяну, вынужденную заниматься с тремя дурами черт знает чем. Впрочем, уже выходя с незажженной сигаретой из зала, я понял из ее реплики, что девицы готовятся к какому-то конкурсу. Видимо, радио или теледикторов, а может... Не все ли равно?

Минут сорок я гулял по чадному проспекту Масленникова, заглядывал в магазины, потом курил, сидя на скамейке возле Дома культуры, рассматривал проходящих мимо девиц. Мыслей в голове не было, так, какие-то хвостики, свои утренние тревоги я загнал глубоко внутрь и не позволял им высунуться даже на мгновенье.

Я просто ждал Марьяну, и минуты плыли мимо, словно и не задевая меня. Потом я наконец вспомнил, что в кейсе у меня подстрочник переводной бодяги. Самое подходящее время, чтоб его полистать. Противно, конечно, но в ожидании электрички читаешь на вокзале любую муру. А эту - надо.

Она освободилась только через полтора часа.

- Знаете, я полагаю, что нам с вами необходимо поговорить, - сказал я, вставая, когда Марьяна приблизилась ко мне. - И лучше всего, если мы это сделаем не на ходу, а где-нибудь в кафе. Как у вас со временем?

- У меня есть еще свободный час, - без обиняков ответила она и улыбнулась, по-моему, с искренней признательностью. - Ванечку я беру обычно в половине шестого, полчаса на дорогу. Пойдемте. А куда?

- Тут неподалеку есть уютное заведеньице. С завлекательным названием "Золотой теленок".

- Знаю, бывала... - Марьяна засмеялась. - Будете завлекать? А не слишком ли накладно? Что ж, попробуйте, Остап Ибрагимович Бендер-бей, желаю успеха.

- Он будет, - пообещал я. - Меня, как известно, любила даже одна женщина - зубной техник. Какие уж тут могут быть сомнения?

Идти было около трех кварталов. В ресторане было пустовато, однако столик возле дальнего от входа окна, который я как-то присмотрел, оказался занят совсем еще юной парочкой, допивавшей бутылку шампанского. Пришлось устроиться в другом конце зала, где по соседству не было никого. На мой вопрос насчет вина Марьяна ответила просто: "Лучше коньяк. И, бросив на меня испытующий взгляд, быстро добавила: - Но совсем немножечко. И к нему чего-нибудь такого... Цитрусового...".

Открыв карточку, я похолодел... Я слышал, что это заведение - одно из самых дорогих в Самаре, был я в нем лишь однажды, да и то у барной стойки, и платил за выпивку, кажись, не я. Цены здесь были просто-напросто бессовестные, дикие, оскорбительные... Но, черт побери, не отступать же!.. Шальной перевод, откуда бы он ни свалился, позволял мне сегодня... ну, не то, чтоб шикануть, но все-таки.

Я заказал триста граммов коньяка, лимон, апельсины. От мороженого она отказалась, и, по-моему, зря. Впрочем, может, у нее что-то с горлом?

Со стороны бара доносилась негромкая музыка, нечто итальянское, леденцовое...

У меня к Марьяне было много вопросов, связанных и с загадочным "фордом", и с ее неснижающимся внутренним напряжением, которое я ощутил еще вчера. Чего же она все-таки опасается? Что нас увидят вместе? Кто увидит? Что не муж, это ясно. Любовник? Тот, что подвез ее к больнице? Или еще кто-то, от кого эта женщина зависит и кого боится? Но спрашивать о чем-либо таком было, разумеется, рано. Для этого надо иметь хоть какой-то задел доверия.

- Спасибо вам, Феликс, что выбили меня из моей колеи. - Марьяна улыбнулась мне глазами, тоненькие морщинки в уголках век проступили и исчезли. - Не в том смысле, - спохватилась она, - что нарушили покой, нет, я имею в виду другое совсем... Ну, в том смысле, что моя жизнь на маятник похожа своим однообразием. И вдруг вы, ресторан...

- Вот и первый тост. За сбой ритма!

Мы выпили, я - по-пролетарски, одним махом, Марьяна пригубила, зажмурилась, но допила рюмку довольно уверенным длинным глотком. И не поморщилась, надо же...

- Наверное, не надо уточнять, почему я так приклеился к вам, - сказал я, принимаясь счищать свернутой салфеткой сахар с дольки лимона. Она иронически покосилась на мои руки, и я тотчас оставил цитрус в покое. Потому что это естественно, вы привлекательная женщина, равнодушным не будешь... Но, пожалуй, главное все же другое - сейчас мне это необходимо...

- Что - это? - Брови Марьяны вопросительно изогнулись, их надлом стал еще резче. Прямо-таки крылья буревестника.

- Это - значит влюбиться... Увлечься, так сказать, воспарить над собой.

Единственный выход... Вернее, хоть и банально звучит, увидеть просвет в конце туннеля. Оттого я так навязчив, хотя ловеласом, уж вы мне поверьте, никогда не был.

- Ну, предположим, это я вас зацепила. - Марьяна покачала головой и взглянула на меня с такой грустной лаской, что мне стало не по себе. - Я отконвоировала вас, Феликс, в милицию, а не вы меня. Попробовали бы вы от меня убежать!..

Мы рассмеялись. Действительно, и не придумаешь пикантней повода для начала романа. И - сразу спала напряженность, словно по чьей-то команде "вольно!".

- Забавно, конечно... - Марьяна разрезала апельсин и вопросительно взглянула на меня, я покачал головой. - Выходит, я оказалась той первой смазливой, которая в нужный момент попалась вам под руку? Не скажу, чтобы это мне льстило. Но, что ж, как видите, я не против. Только бы вы потом не пожалели.

На рынке нельзя покупать что-то сразу, что с краю, лишь бы скорей.

- Не упрощайте, Марьяна. Я не знаю, но я чувствую, чем вы можете стать для меня. Я писатель, у нашей породы особое чутье.

- А если я дрянь? Разочаруетесь, только и всего, правда? А ведь во мне, Феликс, столько гадостного... Порой себя ненавижу, убила бы. А себя не переделаешь, поздно...

- Это с какой меркой подходить. Хоть к себе, хоть к другим. - Я наполнил рюмки коньяком, взял свою. - Постарайтесь жить в мире хороших людей. Но сначала вы его должны создать, этот мир.

- Создать? - Марьяна машинально поднесла рюмку ко рту, но лишь макнула губы, поставила. - Не совсем вас поняла.

- Считается, что у каждого явления есть, как у рубашки, изнанка и лицо. Но все относительно. Прямодушного человека можно называть бесцеремонным, неделикатным, примитивом. Подружку, которая искренне переживает за вас и поэтому интересуется вашими отношениями с людьми, вашей личной жизнью, легко обозвать настырной сплетницей или любительницей копаться в чужом белье. Все зависит от вас самой: что вы хотите видеть в них, по какой шкале оценок судить. Я стараюсь выбирать ту, по которой человек хорош.