Юрий Константинов - Локальный тест

Дурнота продолжалась несколько секунд. Вскоре вещи обрели прежние устойчивые контуры. В глазах Фрасина прояснилось, только сердце продолжало бешено колотиться.

- Вам плохо? Помочь? - спросил участливо Био.

- Нет уж! - даже отшатнулся от него Фрасин.- Знаю, как ты помогаешь...

- Я был всего лишь отражением ваших собственных желаний,- напомнило инопланетное создание.

- Моих желаний,- с горькой иронией повторил Фрасин.- Что они стоят, мои желания, если я только теперь начинаю понимать, без чего не могу жить... Ты попытаешься что-то изменить, исправить? - с тревогой спросил он.

- Я обязан исправить,- отвечал биозонд.- Необходимо аннулировать непредвиденные последствия теста. Придется уничтожить причинно-следственную связь, стереть часть воспоминаний, вернуть все в прошлое.

- Значит, все-таки разбитое корыто...- усмехнулся бескровными губами Фрасин.

- Разбитая машина,- поправило оранжевоглазое создание.

- Жаль, что я не оправдал твоих надежд,- проговорил Фрасин.- Но были же, наверное, и такие, что оправдали?

- Ответ не предусмотрен программой,- после небольшой паузы сказал Био.

Фрасин ощутил, как сгустившийся до прозрачной и звонкой, будто хрусталь, плотности воздух до боли сжимает тело. Веки Фрасипа налились тяжестью... Перед тем как потерять сознание, он услыхал далекий и тонкий звук затухающего метронома: "клок-клок"...

4

Фрасин прищурился, сонм радужных, плавающих перед глазами теней сгустился и обрел очертания двух светлых овалов. Аспирант сделал усилие, напрягая зрение,- овалы превратились в лица: мужское, в очках, с мефистофельской острой бородкой, и женское, улыбающееся тревожно и вопросительно.

- Прекрасно, вот мы и очнулись,- удовлетворенно произнес мужчина.Теперь самое опасное позади, Итак, Тамара Яковлевна,- обратился он к коллеге,- еще одно подтверждение старой истины. Когда медицина бессильна, человек спасает себя сам.

- Это - чудо! - порывисто сказала женщина Фрасину.- Чудо, что вам удалось выжить после такой аварии.

- Спокойнее,- остановил ее врач.- Дадим нашему пациенту возможность прийти в себя. Еще успеем рассказать, как собирали его из разрозненных частей, словно из деталей детского конструктора.

Фрасин хотел поблагодарить, .но губы только вздрогнули, беззвучно и непослушно.

...Фрасин провел в больнице около двух месяцев. Его навещали сотрудники, родственники, несколько раз в неделю в палате появлялся парень, которого Фрасин едва не сбил на пятнадцатом километре. Вываливал на тумбочку фрукты, конфеты, цветы, и когда Фрасин в; очередной раз конфузился, столько, мол, и слон не съест, осторожно сжимал бледную руку аспиранта в своих ручищах и тряс лохматой головой:

- Ты же мне жизнь спас. Жизнь, понимаешь!..

Фрасин смущался:

- Ездить надо, а не летать на своем мустанге.

- С мотоциклом - все! - парень решительно рубанул воздух ребром ладони.- Завязал. Хватит с меня и одного теста на выживание.

При слове "тест" что-то смутно всколыхнулось в душе Фрасина. И тут же угасло.

Людмила в больницу не приходила. Когда Фрасин выписался, узнал, что она собирается замуж. Новость аспирант воспринял на удивление спокойно, с неожиданным для себя равнодушием. Словно когда-то давно он уже пережил эту потерю и смирился с ней.

После аварии характер Фрасина заметно изменился. Он стал сдержаннее, сосредоточенней, избегал прежних знакомств и много работал. Защита диссертации не принесла Фрасину радости. Ему хотелось большего. Будто какой-то ровный, неотступный огонь вселился в его сердце. Стоило Фрасину закрыть глаза, и он видел мерцающие оранжевые отблески этого огня.

Фрасин сутками не выходил из лаборатории. Университетские технички ворчали, заставая его по утрам спящим на стульях. Вскоре о Фрасине заговорили, как о восходящей научной звезде. Через год он женится на застенчивой, тихой аспирантке, которая будет ему верной женой. И в дальнейшем жизнь Фрасина сложится вполне благополучно.

На юбилейном вечере седоголовый метр, академик, лауреат, будет говорить своим многочисленным ученикам и почитателям, что самая великая и непостижимая из наук - вовсе не та, которой он посвятил жизнь. А та, где каждый рискует остаться вечным учеником,- наука делать счастливыми себя и других. Фрасин будет говорить, что за постижение азов этой науки приходится платить самой дорогой ценой, познавая радость взлетов и горечь падений, боль страданий и таинство любви. Что подвластна она тем, кто не боится сжигать себя в вечном огне жизни.

Слова метра утонут в аплодисментах. И сердце пожилого ученого будет биться в такт этим аплодисментам, молодыми резкими толчками, словно пытаясь разбудить что-то спящее в недоступных, глубинных слоях памяти: "клок-клок", "клок-клок"...