Юрий Константинов - Преследование

Вы конченый человек, Кроу, говорили мои странные спасители, не все ли вам равно, как отправиться на тот свет. Зато мы подарим вам два месяца блаженства, подумайте, целых два месяца.

- Сделка казалась мне выгодной, несмотря на всю свою необычность. И я согласился, - вздохнул Джек Кроу.-Действительно, не все ли равно, когда и как умереть, так почему бы не попытаться напоследок отхватить от пирога кусок пожирнее...

Незваные визитеры оказались деловыми людьми. Они дали мне подписать несколько бумаг, в которых значилось, что я ни при каких обстоятельствах не буду иметь к Голдингу претензий и обязуюсь молчать обо всем случившемся.

- Как видите, - горькая усмешка вновь переломила тонкие губы Кроу, по крайней мере, один пункт договора я уже нарушил.

Утро следующего дня я встретил на роскошной вилле в горах. Юное создание, похожее на фею из сказки, подало мне в постель кофе... Впервые за много лет Джек Кроу почувствовал себя человеком. О, это действительно были упоительные дни... И чем ближе подходил роковой срок, тем больнее сжималось мое сердце. Да, мне расхотелось умирать! - воскликнул Кроу.- Чудовищная прихоть Голдинга - возродить в человеке жажду к жизни, чтобы ее отнять. Два месяца подходили к концу, и прислуга на вилле, которая ранее предупреждала малейшее мое желание, стала вести себя все более бесцеремонно. Я почувствовал, как безжалостные когти судьбы снова впиваются в мое горло. Мне запретили покидать виллу, каждый мой шаг жестко контролировался...

Вскоре меня посадили в самолет и доставили на остров в океане.

- Личный остров Голдинга? - уточнил Дэвис.

- Да, он превратил его в охотничьи угодья,- подтвердил Кроу.- На острове были воссозданы уголки всех частей света, на нем соседствовали и африканская саванна, и южноамериканские сельвасы, и скалистое подобие Кордильер. В огромных вольерах на лужайке перед резиденцией метались дикие звери. Только их редко выпускали, - заметил Кроу.- Разве что по случаю приезда именитых гостей. А гостей Голдинг не жаловал. Он привык полировать себе кровь охотой отнюдь не на животных...

- Вы хотите сказать?.. - изумленно вскинул брови Дэвис.

- Да, этот старик взял в привычку убивать людей,- спокойно ответил Кроу.- И не просто убивать. Жертва должна была прятаться, изворачиваться, пытаться выжить. Лишь это доставляло ему истинное наслаждение. Нам суждено было пополнить коллекцию охотничьих трофеев Голдинга.

- Вы сказали "нам"...

-- Я не единственный, кто служил двуногой мишенью,- сказал Кроу.- На острове нас было трое: Пантера, Буйвол, Гепард.

Дэвис обескураженно покачал головой:

- А он не шизофреник, Голдинг?

- Голдинг в таком же уме, как и мы с вами,- возразил Кроу.- Вы совершаете ошибку, Дэвис, пытаясь судить о его поступках, как о поступках обыкновенного человека, с точки зрения общепринятой логики. А Голдинг - не из обыкновенных людей. Он руководствуется собственными законами, собственной логикой. У него особая мораль и особые права.

- Права?.. - в сомнении повторил Дэвис.

- Права! - подтвердил Кроу.- Деньги дают многое, но самое страшное из того, что они дают - безнаказанность. Она способна развратить человека до мозга костей, превратить его в чудовище. Голдинг стреляет в людей?! - Кроу неожиданно рассмеялся саркастическим, злым смехом и так же неожиданно оборвал его.- А если это самое невинное развлечение для тех, кто привык к безнаказанности? Может, вы знаете, что он еще проделывает на своем острове? Или кто-нибудь это знает?

- Значит, вас было трое?

- И каждый получил кличку. Мой собрат по несчастью - Буйвол - имел уголовное прошлое, пожизненный срок и два побега из тюрьмы. Этот тупой малый, изъяснявшийся исключительно на воровском жаргоне, с готовностью обменял электрический стул на двухмесячную комфортабельную отсрочку. Он жрал, сколько могло вместить брюхо, накачивался пивом и, казалось, не слишком-то ломал голову над тем, что его ждет.

Иное дело Линда - Пантера. Ее мать была индианкой, и, как большинство метисок, Линда обладала яркой, броской красотой. У нее был возбудимый темперамент, она легко выходила из себя, но быстро успокаивалась и тогда казалась воплощением кротости. Мы часто беседовали с Линдой, впрочем, общаться с кем-либо иным я не мог, держали нас изолированно, а Буйвол, разумеется, в счет не шел.

У Линды был рак горла, ей оставалось жить максимум полгода, как и я, она пыталась покончить с собой, но люди Голдинга вынули девушку из петли. Думаю, череп Пантеры украшает теперь камин в охотничьем домике старика.

- Что вы сказали? - переспросил Дэвис.

- Ах, вы же не знаете, что Голдинг коллекционирует свои трофеи,отозвался Кроу.- Череп каждой жертвы помещается в изысканную оправу и в виде кубка водружается на полку у камина. Чем занимательнее охота, тем дороже оправа. Однажды во время прогулки по острову, когда охранник отвлекся, я заглянул через окно и увидел десятки этих страшных, ощеренных "сувениров".

Голдинг окрестил меня Гепардом, каким-то образом ему удалось выведать, что я был чемпионом колледжа по бегу на спринтерские дистанции.

Впрочем, клички - дань условности, по-моему, с их помощью Голдинг хотел просто оправдать свое странное "хобби" в глазах прислуги. Накануне охоты старик удостоил нас личной беседы, чтобы проинструктировать о правилах игры.

- Если может существовать на свете изящнейшая, сверхутонченная жестокость, то имя ей - Голдинг! - с неожиданной яростью воскликнул Кроу и, словно испугавшись собственного крика, вновь перешел на хриплый шепот:

- Знали бы вы, Дэвис, какое плотоядное ожидание светилось в глазах Голдинга, когда он окидывал нас взором в предвкушении привычного наслаждения. Вы когда-нибудь видели вблизи этого монстра?

Обозреватель покачал головой.

- Невысокий, с брюшком, одевается весьма просто. По виду Голдинг мог бы сойти за мелкого служащего. В его не в меру суетливых движениях, манере подробно рассуждать о второстепенном, готовности в любой момент рассмеяться дробным лающим смехом нет ни на йоту значительности. Подобных типов не замечают в толпе. Но в том-то и дело, такие, как Голдинг, никогда не окажутся в толпе.

Две вещи показались мне несовместимыми с сугубо заурядным обликом старика. Его неестественно, не по возрасту румяные щеки, будто этот человек питается кровью младенцев, и налитые тяжелым, странным возбуждением глаза. Эти глаза впиваются в вас намертво, словно изголодавшиеся клещи, они добираются до самых глубин вашего существа и, кажется, выворачивают внутренности с бесцеремонностью средневекового инквизитора.

Голдинг оглядывал нас, как истый коллекционер - долгожданные, чудом доставшиеся ему экземпляры. Расспрашивал о самочувствии, о том, достаточно ли комфортабельна наша тюрьма. Он был весьма предупредителен и велел дать Буйволу другой галстук, который больше соответствовал тону рубашки, а мои латунные запонки заменить на золотые. Любопытная деталь, не так ли? спросил Кроу.- Клички кличками, но Голдинг хотел видеть в нас прежде всего людей - внешне благополучных, сознающих свое достоинство, умеющих ценить жизнь.