Десмонд Кори - Орхидеи Феррамонте

Но заговорил толстяк не сразу. Странно, но отреагировал он на её появление не обрадованно, а удивленно, даже растерянно. Несколько секунд таращив на неё глаза, вдруг прорычал, приглушенно, но вполне отчетливо:

- Merde! (Дерьмо! - фр., прим. пер.)

- И в самом деле по-французски, - обрадованно сказал сам себе охотник.

- Что, черт побери, ты здесь делаешь?

- Хотела ещё раз с тобой попрощаться.

- Но чертова яхта вот-вот отойдет.

- Я ещё успею. А в крайнем случае, они меня подождут.

- И не подумают. У капитана есть приказ. Но эта гениальная идея, как всегда, в твоем духе. Кстати, куда ты пропала вчера вечером?

- Я рада, что успела тебя перехватить. - Она наклонилась и не особо ласково поцеловала его в щеку. - Ты ведь всегда говоришь, что ещё ни разу в жизни не опаздывал на самолет.

- Вот именно! И сейчас ради тебя тоже не собираюсь. - Ортис раздраженно выпустил облако табачного дыма и протянул руку за дорожной сумкой. - Как ты вообще сюда добралась? На такси?

- Один знакомый согласился помочь и подвез.

- Так! Ну, тогда пусть он отвезет тебя обратно, да поживее! А если яхта ушла, тебе придется тоже лететь самолетом.

- Не бойся, я приеду вовремя.

- Верю на слово, - буркнул Ортис, выдавил кривую и неопределенную усмешку и зашагал на посадку.

От услуг подбежавшего носильщика он категорически отказался.

- Нет, нет, благодарю! Сумка очень легкая.

Молодая женщина - не такая уж и молодая, подумал охотник, и вид у неё довольно утомленный - посмотрела ему вслед и повернулась к выходу. По радио объявили о вылете самолета в Марсель.

Очень интересно, - думал охотник, разрываясь между двумя решениями, что при его профессии случалось нередко. Другая сторона проявила себя неожиданным образом, и он был совсем не прочь пойти по этому следу. С другой стороны, золотое правило предписывало в сомнительных случаях не спускать глаз с документов. Конечно, Ортис, как и следовало, взял с собой помеченную меловым значком таможенника дорожную сумку. Но эта была не та сумка, с которой он пришел. Молодой человек, оставшийся рядом с таможенником, все пытался снова запихнуть свои пожитки в чемодан так, чтобы можно было его закрыть. Но теперь рядом с ним стояла, как бы случайно прикрытая каким-то легким коричневым плащом, дорожная сумка Ортиса.

Подмена была произведена с удивительной ловкостью и скоростью за те несколько секунд, пока Ортис, разинув рот, пялил глаза на так внезапно появившуюся женщину, и рука его оставила драгоценный багаж. В эти немногие секунды роковые документы, которые в последние дни передавали из рук в руки через всю Европу, вновь поменяли своего владельца.

Правда, на этот раз дело выглядело несколько иначе - бумаги были не переданы, а хладнокровно похищены. Охотнику это не нравилось. Это означало отклонение от плана и потому вызывало досаду.

Рядом с тем самым молодым человеком остановилась стюардесса и что-то ему сказала, что - невозможно было понять, говорила она слишком тихо. Молодой человек улыбнулся и покачал головой. При этом он указал на выход, через который исчезла та женщина - явно его сообщница. Стюардесса удалилась. Молодой человек взял чемодан в левую, дорожную сумку, все ещё прикрытую плащом, в правую руку и теперь тоже шел к выходу. Охотник последовал за ним. На ходу он бросил в ближайшую урну мелкие клочки разорванного билета на Марсель.

Кем же мог быть этот молодой человек? Имя его не интересовало, но на кого он работал? Имена не имели значения - за исключением очень немногих. Его французский паспорт, например, был на имя Чарльза Дьюи. Кто знал этого Чарльза Дьюи?

Его настоящая фамилия была Редер. И в определенных кругах он был весьма известен.

На улице было холодно и ещё совсем темно. Женщины и след простыл. Молодой человек подошел к парапету, поставил на землю чемодан, рядом сумку, встряхнул плащ и надел его. Редер тоже подошел к парапету и прислонился к нему. Они с молодым человеком были совсем одни.

Ахиллесовой пятой многих хороших сотрудников секретных служб можно назвать любопытство - хотя, с другой стороны, разведчик без известной доли любопытства вообще немыслим. Не более пяти минут назад некто похитил багаж, содержимое которого являлось предметом соперничества всех секретных служб. Похищение было очевидным, и на девяносто процентов совершила его другая сторона. Молодой, прилично выглядевший человек с правильными чертами загорелого лица и короткими светлыми волосами. А если речь идет о другой стороне - не об изменниках из собственных рядов - следует основательно обдумывать каждое решение.

Сейчас было довольно просто выполнить задание: выстрел, сумка, возвращение, доклад, успех. Но было ещё любопытство, желание заглянуть поглубже. Опасная профессиональная болезнь...

Редер достал из кармана не кожаный портсигар, а мятую пачку "галуаз", сунул сигарету в рот. Его рука опять нырнула в карман, кончики пальцев нащупали рукоятку пистолета, на миг задержались. Слева точно по расписанию взревели двигатели самолета, выруливавшего на взлетную полосу. Рука Редера обхватила теплую рукоятку пистолета. Он как бы случайно повернулся в сторону молодого человека.

Тот стоял неподвижно, пустым взглядом уставясь на летное поле. Он выглядел таким же утомленным, как и та женщина, но в то же время в его лице ощущалась какое-то странное напряжение.

Бойд сам не мог окончательно разобраться в своих чувствах. Он переживал триумф, но к ощущению триумфа примешивалось какое-то странное предчувствие, тупая тяжесть в области желудка. Великолепное ощущение знать, что удача оказалась в конце концов на его стороне, что он одолел не только Ортиса и Феррамонте, а Фаддер совершенно очевидно просчитался. Может быть, это неопределенное неприятное чувство появилось потому, что в гремящей серебряной птице сидел Феррамонте, и что Феррамонте умрет, прежде чем самолет достигнет Марселя. С его смертью из жизни Бойда исчезло бы что-то неосязаемое, необъяснимое.

В этот миг он заметил мужчину, прислонившегося к парапету чуть правее, который достал из кармана сигареты и сунул одну себе в рот.

- Прошу, - Бойд вынул руку из кармана. Тот замер, уставившись на его блестящую зажигалку.

- Мерси, мсье.

- Не стоит благодарности.

Бойд щелкнул зажигалкой, маленькое синеватое пламя взметнулось в ладонях. Он смотрел на него пока незнакомец прикуривал. За ним ему виделось другое пламя - белое и ослепительное.

Он попытался представить себе эту сцену, но не мог. Отчетливо виделось только начало катастрофы. Будто бы Феррамонте держал сумку на коленях, а левой рукой открывал её. При этом сдетонировали четыре соединенных проводами с запором заряда. Прискорбно, что смерть Феррамонте унесет с собой много других человеческих жизней, но ничего не поделаешь. Это будет конец, какого пожелал бы себе и сам Феррамонте - последний широкий жест. Не такой конец, как предусматривал Фаддер: смерть от пули, своего рода милосердие. Это было типичным для Фаддера - он совершенно не понимал Феррамонте, не то что он, Бойд. У них с Феррамонте было много общего. Они одинаково относились к жизни. И теперь он это доказал.