Лев Корнешов - Пуля для безнес-леди

Конечно, редактор в отделе - бог. Но чтобы занять такую должность, нужны и ум, и хитрость, и умение выжить среди более сильных, нужно неустанно карабкаться вверх и не уступать ни пяди "своего" жизненного пространства. Страх потерять завоеванное - это сильное чувство. Анастасия надеялась, что редактор особенно руки не распустит. Должен же он помнить, что до работы в его отделе она была референтом заместителя главного редактора. И хотя редакционные сплетницы никаких порочащих слухов о её отношениях с замредом не плели, но чем черт не шутит, когда бог спит. Мнением редактора по ведомству информации даже не поинтересовались, когда направляли Анастасию Соболеву в этот отдел - из кадров принесли приказ, он расписался, что ознакомился с ним. Инспектор-кадровичка Римма сказала:

- Соболева сядет в 676 кабинет.

- Может, я сам решу, где ей сидеть? - У редактора прорезалось чувство собственного достоинства.

- Это уже решено, - отрезала Римма, маленькая редакционная чиновница с большими полномочиями.

- Ты мне смотри! - прошипела Люська Заболотина, когда Анастасия переносила свой небогатый скарб в кабинет номер 676.

- Нужен он мне! - вполне искренне ответила Анастасия.

- Вот и ладушки. Тебе - нет, а мне - да.

Люська царствовала в отделе уже несколько лет и не допускала никаких посягательств на свое особое положение.

Настя схитрила. Она показала вначале свою заметульку не редактору, а именно Люське: мол, посоветоваться надо. Польщенная Люська милостиво вынесла приговор: пойдет. Пошла...

Анастасия Соболева считала, что её путь наверх, к успеху, начался в тринадцать лет, когда она ещё ни о чем таком серьезном и не задумывалась, и даже не предполагала, что станет журналисткой. Поначалу она восприняла все случившееся с нею тогда, как конец жизни, трагедию, и не представляла, как станет жить дальше. В тринадцать она рассталась с иллюзиями, и это было самое правильное, что она могла тогда сделать.

В пионерском лагере "Искорка", куда она приехала уже в третий раз, её соблазнил пионервожатый Володя. Он нравился ей - стройный, спортивного склада, у него были такие загадочные темные глаза и длинные-предлинные ресницы. Володя лучше всех играл в волейбол, а когда в походе вышагивал впереди отряда в коротких шортах, трудно было отвести взгляд от его крепких ног и широких плеч. Ко всем девочкам он относился одинаково приветливо, доброжелательно, и она даже подумать не могла, что Володя как-то выделит именно её. Как-то раз Володя остановил её после вечернего построения и, оглянувшись - не слышит ли кто, тихо сказал:

- Когда все уснут, приходи в мою комнату... - И добавил, пряча глаза: - Но чтобы никто не видел тебя и не слышал...

Настя чуть приметно кивнула и отвернулась от него, чтобы не заметил, как обдало её жаром.

Она пришла... Володя уже обошел перед сном спальни, пожелал всем спокойной ночи и оставил дверь в свою комнату полуоткрытой, выключив свет. Она проскользнула в серую темноту, больше всего опасаясь что-нибудь задеть и с грохотом опрокинуть. Володя сидел у стола. Он поднялся ей навстречу, нашел её руку, посадил на стол и сел рядом с собой. Он ничего не говорил, а просто взял её лицо в свои ладони, повернул к себе, и поцеловал в губы.

Настя пришла в ночной пижаме, так как заранее прикинула, что если оденет юбку с кофточкой или спортивный костюм и в этом наряде её заметят девчонки, то сразу догадаются, куда она собралась. Не к кому, а куда и зачем...

Володя расстегнул пижаму, губами нашел её грудь, мягко взял набухший сосок в губы и поцеловал его. Настя совсем ошалела, все завертелось перед глазами, с нею происходило что-то странное, неизвестное и пугающее, но не было сил остановить это.

- Сколько тебе лет? - тихо спросил Володя.

- Тринадцать, - ответила она и поспешно добавила: - Четырнадцатый...

- А я считал - пятнадцать...

Он чуть отодвинулся от нее, словно испугался, но, увидев её полураскрытые губы и покорные глаза, пробормотал странное:

- Ну, поздно уже об этом думать.

Володя целовал её, и она подставляла ему свои губы. Когда Володя попросил: "Встань", - она поднялась со стула, не зная, зачем это ему, ведь им и так хорошо. Он сдвинул её пижамные штанишки на бедра и замер, словно ожидая, что она запротестует. Но Настя молчала, и Володя, осмелев, опустил штанишки ещё ниже. Он осторожно подвел её к кровати, и Настя, сжав неожиданно задрожавшие губы, легла на прохладную простыню. Ей хотелось, чтобы он сказал что-нибудь ласковое и нежное, но Володя торопливо снимал с себя одежду, потом вспомнив, повернул ключ в двери, плотно закрыл окно и задвинул шторы. Стало совсем темно, и Настя подумала, что ещё не поздно вскочить и убежать, но Володя уже лежал рядом, положив её голову себе на локоть, и снова целовал, жадно покусывая Настины губы. Но ей было совсем-совсем не больно. Он привалился к ней всем своим телом, и она ощутила себя вдруг маленькой и беспомощной, силы совсем её покинули. Настя тихо, чуть слышно застонала, когда почувствовала его руку у себя на животе и ниже, на том тайном местечке, к которому она и сама опасалась притрагиваться. Теперь уже было поздно что-либо предпринимать, и она послушно приподнялась, когда он снимал с неё трусики.

- Володя, не надо, я боюсь, - прошептала она, но он уже ничего не слышал и ей пришлось подчиниться ему.

Володя жадно приник к её губам и совсем лег на нее, не тяжело бережно, раздвигая её ноги. Она послушалась, думая лишь об одном - раз так надо любимому Володе, пусть скорее все случится. Она крепко закрыла глаза, оцепенела в предчувствии боли, о которой шептались прошедшие через это девчонки. Володя не торопился, он ласкал её, стараясь нежными движениями смягчить её окаменелость, и она немного оттаяла, но дыхание у неё стало прерывистым, и вся она чувствовала себя совершенно беспомощной.

- Только не кричи... не кричи... - зашептал Володя.

Желание стало нестерпимым, она уже сама старалась лечь так, чтобы ему было удобно. Он попросил её непонятное: "Закуси губки", - но она уже решила, что во всем будет слушаться его, и плотно сжала губы.

- Я боюсь, - шепнула Настя еле слышно.

Он уже входил в нее, вначале медленно, словно на ощупь прокладывая себе тропку, потом сильнее и сильнее. Она попыталась отодвинуться, оторваться от него, но он вдруг сделал резкое движение всем телом и она вскрикнула "Ой!", окончательно провалившись на секунды в беспамятство. Когда Настя снова стала воспринимать мир, Володя часто и быстро двигался на ней, и она, преодолев беспомощность, приподнялась ему навстречу... Всего за одну ночь она стала взрослой.

На следующий вечер Володя спокойно прошел мимо нее, ничего не сказав, - лицо у него было каменное. Настя дождалась, когда девчонки уснули, и толкнулась в его комнату - она была заперта, за дверью было тихо. На утренней линейке им сообщили, что вожатый Володя, к сожалению, срочно уехал в Москву по неотложным личным делам и вряд ли возвратится.