Наталья Андреева - Любовь.ru. Любовь и ирония судьбы

— Здесь можешь переодеться и шмотки оставить.

Дверь парень, равномерно двигающий челюстями, на ключ не запирает, но изнутри тоже невозможно закрыться. Если только тяжелый предмет мебели к двери приставить. Она оглядывается: двухместный номер, пара кроватей, журнальный столик, два кресла. Кресло? А не маловато ли для того, чтобы забаррикадироваться? Может, проще в окно выпрыгнуть? Решеток на окнах нет. Люба снимает плащ, бросает его на кровать и идет проверять крепость оконных рам.

За окном красивый пейзаж: все те же высокие, стройные ели, а над их верхушками глубокий черный бархат осеннего неба украшен мелкими стразами далеких звезд. Внизу стоит какая-то машина. Охрана? Людей возле коттеджа не видно. Если бежать, то в лес. А дальше что? Неизвестно, далеко ли отсюда и в каком направлении находится ближайший населенный пункт. Не хватало еще в лесу заблудиться! Что ж, лучше умереть от голода и холода, чем…

Люба идет в ванную комнату. Может, там дверь крепкая, можно запереться? Да-а-а… Если это и санаторий, то дорогой. В ванной комнате современная душевая кабина из пластика, чисто, голубой кафель вылизан просто до блеска, накрахмаленные полотенца и салфетки сложены аккуратной стопочкой. В зеркале Люба видит свое испуганное лицо. Негромкий стук в дверь номера, и, не дожидаясь ответа, в комнату кто-то вваливается:

— Эй? Ты где?

Она выходит из ванной:

— Я хотела подкраситься. В чем дело?

— Расслабиться хочешь?

— То есть?!

— Ты что пьешь? Водку, джин, мартини?

— Ви… вино.

— Шампанское для начала? Тебе какое, сухое, полусухое? Я принесу.

— Я вообще не хочу пить!

— Послушай, а чего ты так нервничаешь? Может закурим?

Она понимает, что надо вести себя естественно. Попала, так попала.

— Давай.

— Сигарету?

— Да.

Процесс курения сближает, надо снова попытаться войти с ним в контакт. Люба берет протянутую сигарету и неумело прикуривает. Парень тоже затягивается и уверенно располагается в одном из кресел.

— Тебя как зовут?

— Любовь Александровна, — от сигареты во рту становится противно, едва набрав в рот, Люба тут же выдыхает едкий дым.

— Александровна, ха! — хмыкает парень.

— Что тебе не нравится?

— А кем работаешь?

— Психотерапевтом.

— Это круто! Черт, а? Сама себя и полечишь.

— В смысле?

— А то попалась тут одна психованная, так с крыши сиганула. Хорошо, зима была, снегу навалило. В больницу отвезли.

— Сейчас осень. Снега нет.

Он хочет что-то ответить, но в кармане верещит мобильный телефон. По кратким «да» и «нет» Люба пытается прочитать свою судьбу.

— Ладно. Перекурили, и будет, — поднимается он, закончив разговор. — Пойдем, что ли?

— Куда?

— С гостями познакомлю.

Люба понимает, что надо тянуть время. В любом случае, Люська сообразит позвонить Стасу. А адрес? Как он узнает адрес, если машина подруги безнадежно отстала на трассе? Нет, о плохом думать не надо. Они наверняка уже подъезжают к санаторию.

— Что, так сразу?

— То есть?

— Я себя еще в порядок не привела.

— Ничего, там приведут.

— А кто эти гости?

— Солидные люди… А зря ты выпить отказалась.

Люба тоже теперь думает, что зря. Коленки подгибаются, когда она спускается по лестнице на первый этаж. Все тихо, на территории санатория безлюдно. Возле одного из коттеджей стоят две дорогие иномарки, но около них — никого.

— Куда мы идем?

— В бассейн.

— Послушайте, я купальник с собой не взяла.

— А он тебе нужен?

Чертов флегматик! Раскачать его невозможно. А если побежать?

— Нам туда, — парень тычет пальцем в одноэтажное здание, над крышей которого поднимается ароматный дымок, жгут то ли ель, то ли сосну. При этом он придерживает Любу за плечо, и она понимает, что избавиться от парнишки не так-то просто. Бежать? Ха-ха!

Войдя в дверь, она натыкается на женщину лет пятидесяти, одетую в спортивный костюм.

— Марь Иванна, выдай даме простыню и прими шмотки, — командует парень.

— Да вы с ума сошли?! — содрогается Люба.

— Предлагаешь мне самому тебя раздеть? Это мигом! А хочешь, другана позову? Чтобы не скучно было.

— Куда идти?

— За мной, — приветливо говорит Марь Иванна.

— Вам что, хорошо платят? — спрашивает Люба, идя за ней следом в женскую раздевалку.

Марь Иванна молчит.

— Послушайте, здесь есть телефон? Или другой выход? Я хочу уйти.

— Как вы мне, проститутки, надоели! — неожиданно высказывается провожатая. — То телефон вам, то крэм, то бутылку водки.

Она так и говорит: «крэм». Потом швыряет Любе в лицо простыню:

— На!

— Послушайте, я из милиции.

— Да хоть из Кремля! Везде вы одинаковы. Шлюхи.

— Сюда сейчас мои коллеги приедут.

— И энти тоже. Эта дверь в бассейн, эта в сауну. Там тебя уже ждут. Поняла?

Она уходит, Люба разворачивает простыню. Значит, надо все с себя снять, завернуться в простыню и идти в сауну. Хоть так, не голой. Как там она сказала? Одна дверь в сауну, другая в бассейн. А третья в коридор, откуда пришла. Люба открывает ее и высовывает голову. Ее старый знакомый, все так же флегматично перекатывая языком во рту жевательную резинку, интересуется:

— Что, без меня никак?

В раздевалке Люба снимает с себя брючный костюм, потом Люськину праздничную блузку из бутика. Зря старалась, подруга, здесь не пригодится твой наряд. Так, теперь белье. Сложить стопочкой на видном месте, может, еще понадобится. Завернувшись в простыню, она с минуту стоит перед двумя дверями. Одна в сауну, другая в бассейн. Другого выхода отсюда нет, в коридоре охранник. И зачем надо было до этого доводить? От страха какое-то безволие парализовало, словно сильнодействующее лекарство: делать то, что говорят и ждать, когда все кончится. Когда-нибудь это же кончится?

И, подумав, Люба идет в бассейн. Прямо в туфлях, так и не решившись разуться. Там, в бассейне, должно быть, еще Никого нет, все в сауне, дожидаются даму. А вот другой выход может быть и есть. Ниша перед дверным проемом заполнена водой, надо наступить туда, прежде чем оказаться в бассейне. Люба, как есть, в туфлях, наступает в воду. Хорошо, что хоть теплая.

В самом помещении, где находится бассейн, прохладно. Первым делом Люба замечает третью дверь. Вторая, та, что рядом, должно быть ведет в мужскую раздевалку, а вот третья…

— Третья ведет в спортзал, — негромко говорит мужчина, появившийся из мужской раздевалки. Он в одних плавках, цветных, похожих на семейные трусы, и Люба первым делом смотрит не в лицо ему, а на тощее, бледное тело.

— Кстати, вас с новой прической и не узнать, Любовь Александровна, — замечает владелец «семейных» плавок.

— Варягин! — громко ахает Люба. — Владимир Иванович Варягин!

И тут до нее, наконец, доходит и другое. Она вспоминает две фотографии в рамках, портрет рыжеволосой пухленькой женщины, матери Олега.