Алексей Кленов - Зуб дракона

Решив больше не обращать на дурачка внимания, я протянул в окошечко заполненный бланк и деньги. Вовчик тем временем все шатался по почтамту и в какой-то момент оказался за барьером. Я видел, как он промелькнул за спиной кассирши, принимавшей у меня деньги, и оказался в соседнем отделе, там, где выдавали пенсии. Боковым зрением я заметил, как он наклонился к кассирше, которая ни за что облаяла меня, и даже расслышал, несмотря на гул, его монотонное бормотание:

— Дай денежку, ну дай…

Я подумал, что она облает его и пошлет подальше, но, вопреки моему ожиданию, бабенка на мгновение прервалась, коротко взглянула на дурачка и добродушно сказала:

— Это ты, Вовка? Уйди, дурачок, не мешай работать.

Я невольно прислушался, посматривая на них. Вместо того чтобы отойти, придурок приставил к затылку женщины пистолет и тихо, но отчетливо, совершенно иным, не нудным и плаксивым, а ясным и уверенным голосом произнес:

— Заткнись, сука. Открывай сейф, а не то башку прострелю.

Я насторожился. Последние его слова не были похожи на пустую угрозу. Глуховатые старухи по эту сторону барьера продолжали судачить в ожидании своей очереди и, казалось, ничего не слышали. А может, мне действительно показалось? Не хватало еще слуховых галлюцинаций…

Додумать эту мысль до логического завершения я не успел. Прерывая ход моих рассуждений, грохнул выстрел, кассирша дернулась и повалилась грудью на стол, глухо ударившись головой о столешницу. Из-под ее лица растекалась ярко-алая лужа, заливая лежащие на столе деньги и пенсионные карточки.

Старухи с визгом ринулись от барьера. Задние, еще не понимая, что произошло, тоже заверещали, усиливая панику.

Совершенно обалдевший от неожиданности и потерявший дар речи, я в упор смотрел на Вовчика, все еще не веря в реальность происходящего. Он с сумасшедшим видом переводил взгляд с пистолета на мертвую кассиршу и обратно, словно силясь понять, что же произошло, и не понимая, как это случилось. Глаза его, совершенно ясные, безо всяких признаков безумия, были полны страха и какой-то волчьей затравленности. Рука с пистолетом мелко подрагивала.

За спиной у меня верещали старухи, какой-то дедок смачно матерился и тоненько вскрикивал:

— Ведь убил же! Ухайдакал бабу, так твою перетак!..

Испуганная кассирша, так и не успевшая отдать мне квитанцию об оплате, с перекошенным от страха лицом сползла со стула на пол и непрерывно шептала трясущимися губами:

— Господи, Господи, Господи…

Кто-то, видимо, уже успел выскочить на улицу и теперь истошно кричал:

— Милиция! Мили-и-ция!

Я продолжал ошеломленно пялиться на Вовчика, все еще силясь уверить себя, что это глупая инсценировка, как и в прошлый раз, и сейчас все прекратится. Наверное, мы были очень похожи с дурачком в этот момент, потому что и у него вид был настолько изумленным, словно это не он, а я застрелил кассиршу, а он только наблюдает за происходящим со стороны, не веря своим глазам.

Всеобщую панику и гвалт перекрыл грубый мужской голос:

— Всем на пол!!! На пол, я сказал, мать вашу!.. Перестреляю, су-ки!..

В подтверждение слов грохнул выстрел, и вслед за ним я услышал шум падающих тел. Теперь все иллюзии рассеялись, и мне стало совершенно ясно, что шутками здесь и не пахнет. Это самое настоящее ограбление, и, кроме того, выясняется, что Вовчик здесь не один.

За окном взвыла милицейская сирена, и через пару секунд я услышал за спиной, у выхода, крик:

— Бросай оружие или буду стрелять!

На какое-то время я, похоже, потерял от неожиданности способность управлять собственным телом, и так и стоял, не оборачиваясь. Поэтому не видел, что там происходило у меня за спиной, а только слышал, как все тот же голос, который приказывал ложиться, хрипло выматерился, и вслед за этим грохнул еще один выстрел. Кто-то застонал, послышался звук падающего тела, и одна из старух тоненько ойкнула и заскулила. Все тот же голос рявкнул:

— Заткнись, лярва!.. Вовка, какого х… стоишь? Деньги хватай, щенок! Где Сашка? Сбежал?! Падла-а-а… Сбежал-а-ал… А ты чего стоишь, хрен моржовый? Особого приглашения дожидаешься?

Последний вопрос предназначался, видимо, мне, поскольку на ногах остался я один, если не считать Вовчика и того, кто распоряжался. Ответить я не успел и упасть самостоятельно тоже. Между лопаток меня чем-то больно саданули, я полетел грудью на стойку и ударился челюстью о барьер так, что лязгнули зубы. Несколько мгновений я еще видел навалившуюся на стол кассиршу с раздробленным затылком и все еще стоявшего над ней в состоянии прострации Вовчика. Потом меня вторично огрели сзади, на этот раз по голове, и я, как подкошенный, рухнул на пол, теряя сознание…

ТАНАЕВ.

Два дня я не выходил из дома, вздрагивая от каждого стука в подъезде и каждую минуту ожидая, что за мной явятся из милиции и загребут. После того случая на почтамте, когда этот козел отделал меня, я в первый раз реально ощутил, на какое дело собираюсь. Ведь это только по рассказам Ханыги все происходит гладко, а как на самом деле повернется? Злоба на того кретина жгла меня постоянно. Хренов борец за правопорядок! И зачем было ему соваться? А если такой же идиот найдется, когда будем брать кассу? И надо же было этому случиться именно на почтамте…

На второй день, к вечеру, под окнами моего дома появился Сашка Ведерников. Это у нас знак условный, когда я должен пойти к Ханыге. Каждый день, в шесть вечера, я должен смотреть на детскую игровую площадку во дворе, и если Сашка там, значит, Ханыга ждет меня.

С полчаса я не мог справиться со своим страхом и заставил Сашку поморозить зад, прежде чем рискнул включить свет в своей комнате и помаячить у окна, давая Ведерникову знак, что заметил его.

Меня знобило от дурацких предчувствий. Неспроста я сегодня понадобился Ханыге. Нутром почувствовал, что приближается нужный день, и, наверняка, это будет завтра.

Ругая себя последними словами за трусость, я с трудом заставил себя одеться, но липкий страх по-прежнему обволакивал меня, как туман. Тогда я достал из глубокой заначки припрятанную от Петюни и от матери бутылку водки, влил в себя сто граммов и только тогда почувствовал некоторое облегчение. Руки перестали дрожать, испарина со лба пропала, и все мне показалось не таким уж и страшным. А хрен с ним со всем, в конце концов! Чего мне бояться? Хуже, чем живу, не бывает, и все, что я сейчас ни сделаю, будет избавлением от моей проклятой жизни. А будущее с деньгами и чужими документами в другом городе, где никто меня не знает, манило и притягивало. Я добавил еще сто граммов, и мир показался мне просто замечательным, а будущее — светлым и беззаботным. Отсюда я свалю, и никакой Ханыга меня не разыщет. Только один раз рискну — и все. Начну другую жизнь. Подберу себе подходящую девчонку, женюсь. Открою свое дело…