Деон Мейер - Пик Дьявола

— Кто вы?

— Я — тот человек, у кого сейчас ваша дочь, инспектор. Она здесь, со мной. А теперь слушайте очень, очень внимательно. Ваши сослуживцы работают на меня. Я в курсе всего, что у вас происходит. Я сразу узнаю, если вы наделаете глупостей, понятно? Если вы наделаете глупостей, я отрежу у Карлы палец, понятно? Если вы скажете другим полицейским, что ваша дочь у меня, я ее порежу, понятно?

— Да.

Слова давались ему с большим трудом; мозг словно покрылся слоем ваты.

— Ладно. Я буду звонить вам. Каждый день. Утром и днем. Я буду звонить вам три дня. Вы должны найти человека, который убил Карлоса, и привезти его ко мне.

— Я не знаю, где вы…

Он ничего не мог с собой поделать: голос выдавал страх.

— Вы боитесь. Это хорошо. Но вы должны быть спокойны. Когда я позвоню вам и вы скажете, что взяли того типа, я объясню, куда ехать, понятно?

— Да.

— Три дня. У вас три дня на то, чтобы найти его. Потом я ее убью. Ну а сейчас я кое-что сделаю, потому что я знаю людей. Завтра вам покажется, что вы умнее, чем тот, кто вам позвонил. Поэтому я должен что-то сделать, чтобы вы все хорошенько запомнили, ясно?

— Ясно.

— Карла здесь, со мной. Мы сняли с нее одежду. У твоей дочери красивое тело. Мне нравятся ее сиськи. Сейчас я немножко порежу ее ножом. Будет больно, будет кровь. Но я хочу, чтобы ты слушал. Тогда ты хорошо запомнишь. Слушай!

— Я вас оставлю, — сказал Сангренегра, повернулся и пошел прочь.

Тобела позвал его по имени:

— Карлос!

Слово эхом отозвалось в большом пространстве. Колумбиец повернулся.

Тобела быстро и бесшумно извлек за древко ассегай из куска белой пластиковой трубы.

— Я здесь из-за девочки, — сказал он.

— Нет, — сказал Карлос.

Тобела ничего не ответил, но подошел ближе к тому месту, где на краю бассейна стоял Сангренегра.

— Она врет, — сказал Карлос, пятясь.

Тобела крепче сжал ассегай.

— Пожалуйста, — сказал Карлос. — Я не трогал девочку. — Он выставил вперед руки. От ужаса его лицо исказилось. — Пожалуйста! Она врет. Та шлюха, она врет!

Тобелу охватила ярость. Его взбесила трусость этого типа. Почему он врет? Мерзавец! Он одним прыжком подскочил к колумбийцу и высоко занес ассегай.

— Полиция… — выговорил Карлос, и длинное лезвие опустилось.

Кристина видела, что глаза у священника покраснели и устали, но она понимала, что по-прежнему приковывает его внимание.

Она встала и оперлась руками о столешницу. Когда она так стояла, чуть наклонившись, вытянув вперед руки к картонной коробке, в вырезе блузки становилась видна грудь. Кристина прекрасно все осознавала, но в то же время понимала: это уже не важно. Она придвинула коробку к краю стола и раскрыла клапаны.

— Теперь мне нужно объяснить, — сказала она, вытаскивая из коробки две газетные вырезки. Развернула одну. Быстро взглянула на фотографию и статью, особенно на молодую девушку, которая выходит из вертолета с мужчиной. Она положила вырезку на стол и разгладила ее руками. — Это я во всем виновата. — Она повернула вырезку так, чтобы священнику было лучше видно. Постучала ногтем по фотографии. — Ее зовут Карла Гриссел, — пояснила она.

Пока священник читал статью, она достала вторую вырезку.

Он вышел из двери дома Сангренегры и краем глаза уловил какое-то шевеление в большом доме напротив. Все стало ясно: почему Карлос отвечал невпопад, почему пытался оправдаться. Кроме того, с самого утра Тобеле казалось, что за ним следят. Внутри все сжалось в комок.

Что-то не так.

На столе неровным рядом лежали пять предметов. Две газетные вырезки справа. Затем — коричневая с белым игрушечная собачка с большими грустными глазами и красным язычком, высовывающимся из улыбающегося ротика. Рядом — белый флакон из-под таблеток.

Последним она положила большой шприц со следами крови.

Когда Кристина сдвинула коробку, в ней что-то зашуршало. Значит, она извлекла оттуда не все.

— На следующее утро после того, как Карлос впервые увидел Соню, я позвонила Ванессе.

Завизжали шины; он остановился рядом с пикапом, схватил белую трубку с ассегаем и выскочил из грузовика.

«Не спеши, — советовал мозг. — Не спеши. Сделай все как надо».

Он отпер пикап, сдвинул вперед подголовник пассажирского сиденья и сунул трубку с ассегаем за кресло. Расстегнул «молнию» на спортивной сумке, ища, во что переодеться. Вытащил бело-синюю футболку. Он купил ее в тренировочном лагере мотоциклистов в Амерсфорте. И такую же для Пакамиле. Потом он вернулся к грузовику бассейновой фирмы.

Сирена приближалась; он не знал точно, откуда появится полиция и далеко ли они. Из-за адреналина сердце буквально выпрыгивало из груди.

Только не спешить! Он вытер руль грузовика футболкой. Потом рычаг переключения передач.

Сирена все ближе.

Ручку дверцы. Боковое зеркало.

Что еще?

Завыла вторая сирена — непонятно откуда.

К чему еще он прикасался? К зеркалу заднего вида? Он вытер его, но торопливо, не тщательно.

Только не спешить! Он еще раз протер зеркало заднего вида со всех сторон.

Краем глаза увидел, что в синем небе над пиком Дьявола кружит вертолет.

За ним охотятся.

Когда он убегал из дома Сангренегры, перед тем как повернуть за угол, он что-то увидел в зеркало заднего вида. Или…

За ним охотятся.

Он выругался на языке коса — произнес односложное, короткое ругательство. Из-за поворота вышел пешеход; он спускался с Сигнальной горы.

В четыре огромных прыжка Тобела оказался у пикапа.

— Я ведь не знала, чем все закончится, — сказала она священнику, чтобы оправдать все, что ей еще предстояло поведать. Она прислушалась к собственному ровному, бесстрастному голосу. Кристина вдруг ощутила ужасную усталость; ей не хватало сил для последнего рывка. Все потому, что она столько раз репетировала рассказ про себя.

Впервые, когда она увидела ту вырезку, глаза Карлы Гриссел, ее охватил ужас из-за того, что она во всем виновата. Но, кроме ужаса, она почувствовала и облегчение — оттого, что она все-таки еще способна раскаиваться. После всего. После всей лжи. После обмана. После стольких лет. Она еще способна чувствовать чужую боль. Способна испытывать сострадание. И жалость к кому-то помимо себя. И вину за то, что она испытала облегчение.

Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, потому что сейчас ей предстояло самое важное.

— Я боялась, — сказала она. — Пожалуйста, постарайтесь меня понять. Я была в ужасе. То, как Карлос посмотрел на Соню… Я думала, что знаю его. В том-то и была моя ошибка: я знала мужчин. Пришлось их узнать. Карлос казался мне избалованным ребенком. Сравнительно безобидным. Да, он бывал властным и ревнивым, но так хотел мне угодить! Он приказал избивать моих клиентов, но никогда никого не бил сам. Вплоть до того мига я думала, что могу управлять им. Вот что самое главное. Со всеми мужчинами. Управлять ими, но так, чтобы они ни о чем не догадывались. Но потом я увидела его лицо. И поняла: все, что я думала раньше, было неправильно. Я не знала его. Я не имела над ним власти. И я испугалась. Ужасно испугалась.