Михаил Васильев - Грибник

— Уи? — спросил почти по-французски, с легким кошачьим акцентом.

Артуру показалось, что слишком громко. Он отпихнул кота ногой. Тот что-то проверещал, остановившись на верху лестницы, под бархатным барьером-канатом.

— Кузя! Ты где все ходишь? — раздался снизу совсем близкий голос. — Сейчас поднимусь и всыплю! — Петр Петров опять добавил что-то не по-русски, явно ругательство.

Артур встал и осторожно двинулся в другую сторону. Чтобы не было слышно шагов, пытался скользить по паркету. Пуанты скользили плохо. Фойе стало таким большим, длинным.

Актеры с фотографий на стенах смотрели внимательно, улыбались, будто одобряли его действия.

— Да нет. Ты же знаешь, я эти книги не люблю, — отчетливо доносилось с первого этажа. — Когда мы с тобой в книжном магазине дежурили, я человеческие анатомии любил смотреть. Там зачем-то много анатомий было.

Сейчас возник отчетливый осознанный страх: вот увидит его вахтер, этот Петр Петров, возьмет и выстрелит. Не удержится. Нет никакой надежды на то, что он боится тюрьмы.

"Еще и в подвиг себе запишет — настоящего Квазимодо завалил".

— Все, бросаю трубку, — слышался голос Петра Петрова. — Ну, как какую!.. Трубку телефона. Существовал раньше такой прибор, в старину…

Было слышно, как положил. Потом что-то ясно щелкнуло. Какой-нибудь архаичный кассетный магнитофон, как догадался Артур, услыхав начало простенького шансона. Звучащего так неестественно в этих старинных стенах.

"Быстрее назад, в свое хранилище слов!"

Внутри библиотеки сразу же отпустило, внутри все успокоилось, как будто здесь ему уже ничего не могло угрожать. В темноте особо отчетливо ощущался запах книг.

Артур сразу включил компьютер, осветив комнату неверным светом монитора. Сел за стол. Привычное ночью занятие — это время он часто проводил в интернете.

Все опасности сегодняшней ночи, конечно же, остались позади. За эту дверь, в эти стены опасность проникнуть не могла.

Свои мысли о литературе Артур выкладывал на одном политическом сайте. Там его пока терпели, не гнали. Вот, нашел свое последнее сообщение:

"Грибоедов, Пушкин, Лермонтов — срезанные вершины русской литературы".

Отозвался некий Проклятый Метельщик:

"Если когда-то начнется возрождение русской литературы, то вначале опять будет что-то о маленьком человеке. Был золотой век русской литературы. Серебряный. А сейчас какой? Может быть, железный или каменный?"

"Железный — это, пожалуй, двадцатый, — подумал Артур. — Сейчас, наверное, картонный какой-нибудь. По максимуму".

Отвечать и, вообще, ничего писать не хотелось. Этот Метельщик часто вступал в дискуссии, а с недавних пор, по некоторым деталям, Артур стал подозревать, что встречался с ним в реальности. Что это горбатый завлит их театра Зерцалов.

"Как тесен мир. Метельщик — ведь был такой горбун, персонаж в пьесе Габбе. Надо бы встретиться с Зерцаловым и проверить эту версию. Спросить: Антон Григорьевич, вы не знаете, какое прозвище было у Жильбера-метельщика в "Городе мастеров"? Посмотреть, как он отреагирует. Развлечение для настоящего сыщика".

Кажется, наступало благое желание уснуть. Мысли в голове уже путались и вот стали такими странными, что он сам перестал их понимать. Значит все, уже уснул.

Разбудил его внезапный звонок телефона. Было совсем светло. Артур посмотрел на часы:

"Уже десять!…!" — вырвалось ругательство.

— Что? Чего вы говорите? — раздался в трубке голос Октябрины. — Артур Карлович, я не смогу подойти еще некоторое время. Попросту опаздываю. Ах, а ведь сегодня еще нужно найти либретто и оркестровки для вокальной труппы, размножить их для литчасти. Завлит еще не заходил?.. Если появится какое-либо начальство, придумайте что-нибудь…

— Вы в бибколлекторе? — предложил Артур. — Сгодится?..

Узнав, что Октябрины не будет еще минут сорок, ощутил блаженное облегчение. Значит, можно опять заснуть, ненадолго. Немного времени еще есть.

Но тут услышал, как за спиной внезапно открылась дверь. Артур едва успел поднять голову. В библиотеку, как оказалось, вошел обещанный Октябриной Зерцалов, завлит.

Артур впервые вблизи видел лицо горбуна, серовато-белое, поблескивающее, будто металлическое. Казалось, что тот все время проводит в театре, как в раковине, никогда не выбирается наружу, на свет.

— А что, Октябрина Спартаковна не появлялась? — спросил он, почему-то глядя на ноги Артура.

Только сейчас тот вспомнил, что на нем все еще чужое грязное трико и дамские пуанты.

— Нет, она с утра в бибколлекторе.

"Вот, решил попробовать пройтись. Узнать, как ходить в такой обуви", — Артур лихорадочно придумывал, что сейчас сказать.

Горбатый завлит смотрел с непроницаемым лицом, молчал. И уже выходя, в дверях, произнес, наконец:

— Не так ленты на пуантах заматываются… Не лапти все-таки.

Нужно было заметать следы, переодеваться. Срочно! Только сейчас Артур вспомнил, что его одежда лежит прямо на полу за библиотечной стойкой. На том месте, где всегда сидит Октябрина. А ботинки, вовсе, остались в туалете на третьем этаже.

Сегодня Артур еле ползал, как сонная муха, засыпал на ходу. Октябрина, вопреки своему обыкновению, ничего не спрашивала. Ближе к вечеру Артур легко упросил отпустить его домой, будто бы заболел.

Уже на улице заметил, что льда больше нет, растаял. Только изредка попадались ничтожные ледяные лепешки, уже тонкие, нескользкие и неопасные.

Как, оказывается хорошо, когда нет льда. Как легко стало ходить, свободно.

Артур шел, глядя себе под ноги. Со вчерашнего дня, как истинно влюбленный, он насовершал безумств, преуспел в подвигах во имя прекрасной Регины. И при этом он все еще ничего не знает о ней, кроме того, что прочел в журнале. Регина продолжала держаться закрыто, не снисходила до помощника библиотекаря. До сих пор общим у них оставался этот дурацкий наган и эта дурацкая история, с ним связанная.

Потом Артур подумал, что неплохо бы летом, когда станет окончательно тепло и хорошо на Ладоге, отправиться туда вместе с Региной. На "Поплавке". Показать свои владения — ведь он как-никак владелец целого архипелага и почти яхты. В ближайшем будущем, а именно этим летом, обеспеченный человек. Нужно восстановить статус дачи, как места отдыха, отремонтировать украсить ее к посещению самой Регины Табашниковой.

Он оказался среди тех самых невысоких темно-желтых домов, на узкой и пустой улице, в неизменном виде перенесенной сюда из девятнадцатого века. Только множество стоящих у тротуаров автомобилей нарушали органику этого гоголевского пространства.

Сзади вдруг прогудел автомобильный сигнал. Артур оглянулся, никого не увидел и продолжил идти вперед. Маленькая красная машинка, пятясь, вывернулась из-за других и медленно подкатилась к нему.