Михаил Васильев - Грибник

Намыленный стал рассказывать о каких-то денежно-имущественных отношениях с заимодавцами покойного Герыча, но Артур уже слушал невнимательно.

Он торопливо допил бутылку теплого пива, посмотрел на часы:

— Ну ладно, чуваки! Некогда, дела.

В театре раздавались звуки церковного хорала. Раздавались они сейчас постоянно, церковное пение, органная музыка, звон колоколов откуда-то из несуществующего нигде собора. Великолуцкий решил, что в "Соборе парижской богоматери" будет много всего этого.

Все актеры, занятые в спектакле, сейчас собрались на основной сцене. Теперь репетиции перенесли туда со сцены учебной. Артур осторожно вошел в зрительный зал, положил стопку ролей на кресло рядом с входом, потом по коридорам театра, несколько раз поднявшись и опустившись на разные этажи, пробрался на балкон осветителей. Она же осветительская ложа. Опять оказался в этом же зале.

Уже не раз он наблюдал отсюда за репетициями и подготовкой спектакля. Здесь его знали и привыкли к нему. Артур даже пару раз помогал осветителям, поддерживал какие-то кронштейны, пока те вставляли в отверстия болты. Но сейчас здесь, на балконе, никого не было, хотя несколько юпитеров и горело.

— Необходимо, чтобы эта сцена казалась преддверием преисподней, — доносилось снизу. — Вы должны добиться этого…

Артур заглянул за перила балкона, прямо под ним сидел Великолуцкий. Была видна его голова: седые, но густые волосы с маленькой круглой лысинкой на макушке. Голова, будто одуванчик, на который дунули сверху.

— То, что вы тут мне показываете — это не вино, это сок!.. — громко вещал он.

Сунул в рот пустую трубку и стал ожесточенно сосать, будто, несмотря ни на что, пытался раскурить. Махнул рукой в сторону сцены.

Сверху сцена была освещена каким-то неестественным для этого мира светом. Разом зашевелились, задвигались за рампой актеры, как-то, необычным образом сразу превратившиеся в призраков. Волшебно освещенные, они стали не настоящими, не теми людьми, которых Артур встречал в буфете и в коридорах театра.

На сцене возник Квазимодо, приглашенный из другого театра танцовщик. Незнакомый и совсем не похожий на того, другого, который когда-то убегал здесь от Артура. Двигался изломанной ковыляющей походкой инвалида. Незаметно она стала таким же изломанным танцем. Странно, что все это возникло из театральной грязи, свар, склок, которые считались репетициями.

Великолуцкий сидел на своей скамейке, скрючившись и закрыв половину лица руками. Видны были только глаза, напряженно следившие за сценой.

Артур, все чаще тайком присутствуя на репетициях, незаметно для себя увлекся этим процессом и надеялся, что уже стал что-то понимать в балете, ощущать его на уровне зрителя.

Все говорит о предчувствии успеха — все время повторяла в библиотеке Октябрина — это всегда чувствуется в театре. Сейчас Артур ощущал, что спектакль постепенно возникает. Появилась даже глупая мысль, что в этом есть и его маленькая-маленькая заслуга.

"Загорелся трудовым энтузиазмом, блин!"

Внезапно заверещало в кармане. Телефон! Великолуцкий внизу дернулся, задрав голову, стал грозно оглядывать верхние ложи. Артур, прижав мобильный к уху и сильно нагнувшись, почти на четвереньках выбрался в коридор.

— Ну как вы, Капитан? — стал слышен голос Регины. — Идете по кровавому следу? Слушай, что скажу… Может, ты обратил внимание — у Арманда такой большой старинный перстень есть. Он у него недавно появился. И знаешь, только что я этот перстень в интернете видела, на сайте кладоискателей. Кто-то клад нашел и продает. Много фото там: чаши всякие, эти, как их там… Кадила-паникадила. Стрючица, да, вспомнила. Цепи красивые, монеты. И еще знаешь, один нательный крест оттуда, такой оригинальный, я видела у Фролова. Мы, женщины, к такому внимательны…

— Значит, продали уже этот клад, — наконец, смог заговорить Артур. — Или часть клада. Я тоже кое-что узнал: оказывается, в театр приносят наркотики…

Остановившись у окна в портретном фойе на втором этаже, он увидел Регину. Та шла по улице, подходила к театру. Двигалась по краю тротуара, прижав к уху телефон, не смешиваясь с прохожими, отчетливо заметная среди других. Высокая гибкая фигура с глянцево-блестящей гладко причесанной головой. В чем-то плотно обтягивающем и, как всегда, черном — явно знала, что этот цвет ей идет.

— Тоже мне, удивил, — доносился ее голос из мобильного. — Все говорят, что в театре кокса больше, чем в котельной.

— И я уже нашел тех, кто это делает. Вернее, всегда их знал, — произнес Артур. — Мсье Меркадо пристрастился к наркотикам. И что нам это дает? — добавил он. Эту цитату Артур приготовил заранее для разговора с Региной. В последнее время, пытаясь разгадать тайну Квазимодо, он от отчаяния даже прочел пару томов Агаты Кристи. — Пока не могу сказать. Но факты, Гастингс, факты! Это кирпичики, из которых мы строим истину.

— Сам с собой что ли говоришь? — с подозрением спросила Регина.

— Да нет, просто у меня хорошая память.

Артур видел сверху, как она остановилась у одного из каменных бульдогов возле дверей центрального входа:

— А все же жаль, что стрелял не Фролов, — произнесла она. — Все-таки тогда это была бы почти дуэль. Вроде как. Пистолетов пара, две пули — больше ничего — вдруг разрешат судьбу его.

— Друзей поссорить молодых и на барьер поставить их, — тоже процитировал Артур. — И все-таки понятно, что Квазимодо — кто-то из наших. Подозреваемый и сейчас внутри театра.

— Таких, кого я могу подозревать, у меня целый пучок, — откликнулась на это Регина. — Да, если по правде, я бы сама с удовольствием Арманду в жопу выстрелила. Все время думала о чем-то подобном, когда его, такого, видела. Плывет белым лебедем… Или лебедью. С такими не поймешь. В театре смеются: черные дни для сладеньких настали. Пришипились эти, сидят теперь, как мышки под веником. Скоро народу в труппе не останется — всех меньшИх Квазимодо перебьет, — помолчав, добавила: — И все-таки ты скажи своему знакомому, коксоносцу этому, чтобы он подошел ко мне. Нашел бы меня в театре.

Артур подумал, что, наверное, Намыленный обрадуется. Даже такой заскорузлый человек, как он, будет счастлив встретиться с самой Региной Табашниковой.

Между квартирой соседей и остатком территории Артура уже начали класть стену. В прихожей подняли несколько рядов кирпича, приблизительно по пояс. Получилось похоже на забор, отделяющий чужие владения. Напоминало всегда, когда Артур входил из подъезда в эту свою маленькую прихожую, образовавшуюся из остатка коммунального коридора.

— А, Артур! — встретил его стоящий за этим забором строитель, бригадир со сплющенной в какой-то из прежних битв переносицей. — Здорово, что пришел. А то мы тут гужемся, а сигареты у всех вышли.