Степан Янченко - Утраченные звезды

Он видел, как чувство жалости к старушке, которой обязательно надо было покормить внучика, прибежавшего из школы и трясущегося от голода, боролась в душе девушки с чувством строгости перед рабочим долгом. Петр с замиранием сердца ждал исхода этой нравственной борьбы в душе девушки. Про себя он уже решил, что ему делать в этом случае.

Старушке государство не платит пенсию, а девушка не может отпустить без денег хлеб, круг замкнулся. Но ведь речь идет о хлебе, самом насущном продукте человека на каждый божий день! И старушка не отступала и просила, просила:

— Внученька, посочувствуй, хорошая, будь милостивая, мальчонок у меня, внучонок, дочкин сын… он еще не понимает, отчего ему бабушка не дает хлебушка… Дочке уж полгода зарплату не выдают, а зять вовсе безработный, на случайных подработках… Вот я и взяла мальчонку на содержание… А он из школы прибежал, а у бабушки хлебушка нет, чтобы к супчику дать… Смилуйся, дорогая, в долг не на долго, как только пенсию получу, — сразу тебе принесу. А ты запиши куда-нибудь, тетрадку заведи такую…

Даша стояла перед ней, как в воду опущенная, сначала она ярко закраснелась, потом побледнела, на глаза ей навернулись слезы, потом вдруг слезы потекли по щекам. Она быстро отвернулась, схватила с контейнера буханочку хлеба, положила перед старухой на стойку, говоря:

— Не положено, бабушка, нам давать продукты без денег… От себя я вам даю.

— Я знаю, милая, знаю, да я же в долг… Спасибо, внученька, — и медленно пошла от хлебного отдела, не прячась, прижимая буханочку к груди, а люди будут думать, что и она, как все, купила.

Петр Агеевич лихорадочно-поспешно достал кошелек, вынул десятирублевку, шагнул за бабушкой, загородил ей дорогу и протянул десятку:

— Идите, рассчитайтесь с продавщицей и еще буханочку возьмите.

Он со стороны пронаблюдал за старушкой. Та вернулась к кассе, выбила чек и понесла к продавщице. Назад она несла три буханочки, закрыв ими всю грудь, остановилась подле Петра, поклонилась ему и проговорила:

— Спасибо, сынок, дай Бог тебе здоровья… А я обязательно с вами рассчитаюсь, спасибо тебе, — и лицо ее светилось тихой благодарной улыбкой. Кажется, старушка была вознаграждена счастьем за свои страдания.

Петр Агеевич подошел к Даше и ласково сказал ей:

— Молодец ты, Даша.

— За что, Петр Агеевич? — зарделась всем лицом Даша.

— За то, что доброе сердце в себе носишь… А что, действительно нельзя завести такую тетрадку и записывать должников? Бывает ведь у человека безвыходное положение, по себе знаю, когда и хлеба не на что купить.

— Так не заведено такого порядка, Петр Агеевич. Вы поговорите об этом с Галиной Сидоровной. А таких, как эта бабушка очень много.

Пока Петр собирался к директрисе, у него созрел необычный план, он входил в кабинет с определившимся решением, которое и доложил Галине Сидоровне, предварительно рассказав о случае со старушкой. Но о своем предложении сперва умолчал, посчитал, что вернее будет, если что-то будет исходить от директрисы.

— Конечно, я понимаю, какую-то долговую книгу нам не гоже заводить, — неопределенно высказался Петр в заключение своего рассказа, — но что-то придумать надо бы для помощи таким старушкам.

— Что, например? — поспешно и как-то повышенным тоном спросила директриса, внимательно слушавшая рассказ Петра Агеевича.

Ее поспешный и резкий, необычно громко прозвучавший вопрос в первое мгновение смутил Петра Агеевича. Ему показалось, что ее скорый вопрос в резкой форме уже сам по себе отклонял всякое предложение о принятии какой-либо формы вспомоществования при магазине. Эта помощь и так оказывается тем, что в магазине цены ниже, чем на рынке, не говоря о других магазинах, это принуждает ее как директрису постоянно ломать голову над тем, как дополнительно сберечь или дополнительно изыскать каждый рубль.

Но Петр Агеевич уже разбудил в себе природное творческое начало своей натуры и решил действовать до конца. Тем более, он каким-то чутьем уловил, что громкий тон вопроса директрисы был не от несогласия, а, скорее, от незнания того, как вопрос решить, что вызывало в ней раздражающее чувство бессилия, и повышенный тон вопроса как бы подстегивал ее к поиску решения. Он пересел ближе к столу, как бы для доверительного продолжения разговора и сказал:

— А что, если в магазине или при магазине создать кассу взаимопощи? — сказал Петр вроде как для двоих — себя и Галины Сидоровны, вовлекая в обсуждение идеи, хотя такое решение про себя он уже принял, но отдавал его на подтверждение директрисы.

Он, по прежнему опыту своему, превосходно знал, что когда властный человек принимает какое-то решение, то он и ратует за него с твердой установкой и для себя и для других. А подобного опыта на этот счет у Петра Агеевича было достаточно с тех пор, когда он продвигал свои рацпредложения, и, хотя люди не стремились их присваивать, но от соавторства не отрекались, а Петру Агеевичу важно было с их поддержки свою находку пустить в дело.

Галина Сидоровна от вопроса Золотарева отшатнулась к спинке стула, но глаза ее заблестели светом быстрой работы мысли. Петр уловил этот свет и подумал: Это другое дело, значит, предложение принимается. А Галина Сидоровна через минуту спросила:

— Как вы себе мыслите создание этой кассы и ее дальнейшую деятельность?

— Примерно так, — тотчас воскликнул Петр: — организуем сперва своих работников, определим и соберем взносы, скажем, по десятке рублей. Потом вывесим в магазине объявление о приеме в члены кассы покупателей и разъясним, что касса будет оказывать небольшую заемную денежную помощь членам кассы, нуждающимся во временной финансовой поддержке. Проведем собрание членов, примем устав, изберем правление и все другое, что надо.

Галина Сидоровна внимательно выслушала предложение, поняла сразу, что предложение Золотарева кладет начало какому-то важному общественному мероприятию, значение которого она только предчувствует. Касса — это небольшое кооперативное объединение, — уже развертывала ее мысль дальнейшую перспективу простого объединения потребителей. — На ее основе можно вырастить потребительский кооператив… Государственная торговля в городе не предполагала создание торговых кооперативов. Но ведь нынче нет государственной торговли…

— Согласна с вами, только надо этот вопрос хорошо продумать, просчитать. Чтобы избежать каких-либо ляпсусов, давайте посоветуемся с товарищами — вы по своей рабочей линии, я по своей: два ума — хорошо, но коллективно лучше, — улыбнулась директриса, перефразируя народную пословицу и хлопнула в ладошки от какого-то удовольствия.

Петр ехал домой с чувством удовлетворения от сознания того, что жизнь его все более становится участливой и неравнодушной к судьбе окружающих людей, что он все больше находит возможностей чем-то им помогать.