Степан Янченко - Утраченные звезды

Но для страны, где возникло другое государство, его мысли стали не по ее характеру. Однако он этого не понимал и долго оставался социально слепым, потому что не брал в соображение того, что на земле еще существует могущественный старый мир, где главной действующей силой почитается частный капитал, присвоивший себе в частную собственность всю природу вместе с трудом рабочего человека, да и самого этого человека. Он не сразу разобрался в том, что возвращенный в страну старый мир, пользуясь тем, что советский рабочий человек привык жить не настороже, и, применяя множество способов обмана и лицемерия, без особого труда, по закону силы превратил и его, Петра Золотарева, в свою частную собственность. Так значит он, Петр Золотарев из свободного советского рабочего превращен в частицу личного капитала хозяина в живом виде, из которого выжимают, выдаивают по капле энергию в виде долларов, или евро, или рублей. Со временем живой капитал, как всякий частный капитал, способен истощаться, терять свою производительную ценность, тогда его подвергают вновь воспроизводству по программе расширенного воспроизводства. И так до полного истощения его сил способом жесточайшей эксплуатации, после чего его выбрасывают на свалку как отработанный материал и заменяют другим Петром Золотаревым.

Но, слава Богу, ее Петр по счастливой неожиданности пока избавлен от роли живого капитала и зарплату получает по труду без эксплуатации, а из общего дохода всего рабочего коллектива. И она сама тоже по счастливой неожиданности стала работать на народном содержании, и будут ей платить тоже по труду, пусть недостаточно оцененного, но из общего валового дохода.

Рассматривая его Аттестат зрелости и Дипломы, Татьяна Семеновна заметила, что были они заполнены одними 5 Да это же дает ему право поступать в институт без вступительных экзаменов, — проговорила она вслух с радостным сердечным биением. — И этим обязательно надо воспользоваться.

После всего увиденного она была уверена в том, что на такое решение она его уговорит, а он должен, наконец, решиться на необходимый шаг по партийной обязанности.

Затем она стала сортировать его документы по награждениям и неожиданно для себя заново открыла своего мужа. Оказывается, он был талантливый изобретатель и рационализатор, и это подтверждалось 12 авторскими Свидетельствами изобретений и принятых в производство рационализаторских предложений.

Да это же был большущий рабочий талант, целый незаурядный клад, — с восхищением думала она о своем Золотареве Петре Агеевиче, будто в первый раз видела свидетельства его таланта. А оно было и так: она увидела его талантливость впервые в документальном виде. Каждое свидетельство она видела в свое время по отдельности, было очень радостно, но чтобы вот так — все свидетельства, собранные вместе на столе в разложенном виде, — это было впечатлительно. Раньше подобная демонстрация как-то не приходила в голову. Да зачем, собственно, нужен был такой показ, если сам изобретатель был налицо, и от него что-то новое можно было ждать каждый день в свежем, горячем виде, как булку хлеба из печки.

Татьяна Семеновна знала, что на огромном заводе, ведущем в отрасли машиностроения, ее Петр как изобретатель и рационализатор был не один. В многотысячном коллективе рабочие-рационализаторы исчислялись десятками. Вместе с инженерами и техниками они составляли ядро технического и производственного прогресса на заводе.

Она знала, что главенствующими в деле прогресса были ведущие конструкторы и технологи, энергетики и прочие специалисты. И среди рабочих были специалисты высшего класса. В их числе был и Золотарев Петр, которого почитали как ведущего рабочего специалиста.

Развал производства и начали именно с развала производственного ядра завода. Ядро производственного прогресса оказалось ненужным, даже лишним. Нужным стало ядро прибыльной наживы, частного дохода даже через развал производства и его технологии.

Так начиналось гибельное для таких, как Петр Золотарев, уродливое, воровское первоначальное накопление частного капитала. За изуродованным, разграбленным производством пришел столь же уродливый рынок с рваческим грабительским ядром.

Такой спекулятивный, воровской рынок и свищет до сих пор, как Соловей-разбойник, созывая крупных хищников на окончательное растерзание великой социалистической державы, распугивая пичужек от капитала. А Петр Золотарев со своим высоконравственным началом в разбойном разгуле не годится. Нравственная чистота претит безнравственным основам рыночного устройства жизни…

Татьяна Семеновна решила показать Петру все его заводские документы в разложенном виде. Она была уверена, что и он сам всю свою творческую сладкую муку позабыл, вдруг насильно опрокинутый в порочную, темную бездну мира наживы. Однажды сложил весь свой талант в небрежный сверток, туго связал его, вроде как захоронил в гроб, как убитого, никому ненужного, отжившего духовного величия советского человека. Было ведь время яркого советского света, в котором он с чем только не соприкасался, все рационализировал. Выходит, природная натура его ко всему, где требовалось творческое начало, влекла необоримо. Но не должно умереть в нем творческое начало души. Не зря ведь говорят, что душа бессмертна. Глядя на все документы творчества, она окончательно укрепилась в мысли: оживить творческое начало в его душе на базе его талантливой головы, начиненной инженерными знаниями, какая может быть польза людям!

Она стояла над столом, украшенным дипломами и грамотами, как над скатертью с чудными вышивками, и говорила сама себе: Нет, я обязательно потяну его в институт на вечернее отделение, пока еще есть время до конца приема заявлений. Капиталистический угар схлынет с очумевших голов. Люди труда вернут себе народные заводы, тогда очень потребуются хорошие инженерные кадры. А бывшие советские опытные, бескорыстные инженеры, такие, как я, будут ведь утрачены, и тогда, наверно, снова пойдет полоса рабочих факультетов. И тут как раз ко времени явится талантливый молодой, не по возрасту, правда, инженер.

В открытое окно с улицы долетел гул остановившейся под домом машины, и раздались знакомые, родные до сердечной боли голоса. Сердце Татьяны Семеновны радостно забилось, она выглянула в окно. На улице, подле машины хлопотали ее дочь Катя и брат Семен. Какая неожиданная огромная радость!

Татьяна Семеновна по лестнице вниз спрыгнула кошкой, подбежала к машине с восклицанием:

— Прямо-таки какой-то божий подарок счастья! — она крепко обхватила Катю и, обцеловывая ее, причитала: — Доченька, Катенька, вот молодчина, что приехала!.. Как я по вас соскучилась! А Саша где? Что же он не приехал? — и все целовала ее щеки.