Наталья Андреева - Истина в вине

«Я ничего не понимаю! Заговор? Кого с кем? Преступление? Кого наказали и за что? Ничего не понимаю!»

Единственное, что он понял, преступление, которое здесь совершено, нетривиальное. И мотив нетривиален. Что с них взять? Коллекционеры! Безумцы! А истина — в вине. Надо знать лицо истины. Начать надо сначала. С винной этикетки. Или, по-научному, с паспорта вина. Что-то он пропустил. Что-то очень важное.

Пока они с Елизавет Петровной мило беседовали, гости разбрелись кто куда. Эстер Жановна и Зигмунд спустились вниз, на кухню, и занялись приготовлением завтрака, который сегодня сильно запоздал. Ника вызвалась им помогать. Хозяин замка и Федор Иванович Сивко вяло о чем-то беседовали в холле на первом этаже, разглядывая картину, висящую на стене. Ни тому, ни другому разговор об искусстве удовольствия не доставлял. Оба явно чего-то ждали. И Воронов, и Сивко то и дело поглядывали на часы.

— Когда завтрак? — стоя на ступеньках лестницы, спросила Елизавет Петровна.

— Я вижу, Лиза, убийства не испортили тебе аппетит, — усмехнулся Воронов. — Впрочем, я от тебя другого и не ждал.

«Что-то не похожи они на любовников. И на жениха с невестой тем более, — подумал он. — А Елизавет Петровна меж тем сказала: скоро свадьба. Нет причины ей не верить. Если уж эта женщина что-то задумала…»

— Прошу всех в зал, — торжественно сказал появившийся из кухни Зигмунд. — Завтрак будет подан через пять-семь минут.

— Вот это дело! — обрадовался Сивко.

Федор Иванович был деловит и сосредоточен. Экскурсия на смотровую площадку его успокоила, осенняя прохлада и ветерок взбодрили. Они вчетвером пошли в каминную залу, где Воронов взглядом указал ему на место рядом с собой.

— Ну как? — спросил, улучив момент.

— Есть контакт, -¦ кивнул он. — Мне надо с вами поговорить. Лучше спуститься вниз, в погреб. Мне нужна ваша консультация.

— Хорошо, — кивнул Воронов. — Сразу после завтрака.

Елизавет Петровна изо всех делала вид, что их переговоры вполголоса ей безразличны, но слишком уж старалась. Он уже знал эту ее манеру: за рассеянной улыбкой скрывать свой интерес, нарочно отвернувшись и сосредоточившись на другом человеке или предмете. Она умела подслушивать, почти не разбирая слов не и видя артикуляции губ. Черт ее знает, как она это делала? Кожей, что ли? Полученную таким образом информацию Елизавет Петровна выкладывала внезапно, давала ей ход, когда этого никто не ожидал. И все удивлялись: а разве вы это помните? Разве знаете? А мы думали, вам это неинтересно! Вот если ей и в самом деле было неинтересно, она «внимательно» слушала, улыбалась и кивала, со всем соглашаясь. Вела себя не так, как сейчас. И он понял, что все происходящее между ним и Дмитрием Александровичем для нее крайне важно. Елизавет Петровна прокручивала в уме какую-то комбинацию.

Вошла Ника с подносом в руках. Волосы аккуратно уложены, глаза опущены, губы не накрашены. Подурнела, потому что плакала.

— В чем дело? — спросил Воронов. — Ты здесь гостья, не прислуга. Садись за стол.

Та послушалась. Заменивший ее Зигмунд сделал вид, что все так, как и должно быть. Появление Ники за столом никто из гостей не прокомментировал. И Сивко, и Елизавет Петровна были заняты своими мыслями. Она почти не ела, а вот Федору Ивановичу аппетит ничто не могло испортить. Как и вчера, Сивко намазал маслом кусок хлеба и положил на него ломоть ветчины.

За завтраком молчали. Ника была печальной, Елизавет Петровна задумчивой. Она и нарушила молчание:

— И какие у тебя планы, Дмитрий? Чем нам заняться до вечера?

— Делайте, что хотите.

— То есть, ты хочешь сказать, что в семь часов вечера я смогу выйти из дома, сесть в свою машину и уехать?

— Да, если только не ты убила.

Елизавет Петровна вздрогнула:

— А если я?

— Тогда тебе придется проехать в другое место. И не на своей машине.

— Какая чушь! — раздраженно швырнула она на стол салфетку.

— Отчего же? — пожал плечами Воронов. — Все в рамках закона. Убийца чистосердечно раскаивается, пишет признание, и приехавшая сюда милиция его забирает.

— А я уж подумала, что ты собираешься устроить суд Линча, — усмехнулась Елизавет Петровна.

— Я что, сумасшедший? Просто на этот раз я хочу, чтобы был наказан истинный виновник. Не крайний, и не тот, кто случайно оказался под рукой.

— И как он, по-твоему, должен быть наказан?

— Меня вполне устроит пожизненное заключение.

— И после этого он говорит, что не сумасшедший! — рассмеялась Елизавет Петровна.

— Но Дмитрий Александрович прав, — тихо сказала Ника. — Раз убил — значит, должен отвечать.

— Пока самого это не коснулось, его это почему-то не волновало, — хмуро сказал Сивко, глядя в тарелку. — Все пользовались, и он пользовался.

— Чем это я пользовался? — в упор посмотрел на него Воронов.

— Дырками в законе. А как жену любимую убили: караул! Правосудие продажное! Следователи купленные! Менты ленивые! Пора наводить порядок! Запру у себя в доме ни в чем не повинных людей и буду ставить над ними эксперимент. Виноват-то один. А сколько пострадавших? Все правильно: лес рубят, щепки летят, — сердито сказал Сивко. — Идиотизмом ты занимаешь, Дмитрий.

— Чистосердечное признание еще никто не отменял, — тихо сказал Воронов. — Пусть тот, кто убил, прямо сейчас нам об этом скажет, все тут же и закончится. Ну что, господа? Кому дать слово?

Ответом ему было молчание.

— Вот видите. Вы молчите. И опять вы молчите. Один, тот, который виновен, является причиной страдания остальных. Убийца был уверен, что ему все сойдет с рук. Приедет милиция, следователь, который непременно что-нибудь придумает. За деньги. Которых у вас всех в избытке. Ан нет! Не получилось! — злорадно сказал Воронов.

— А если… Если это Таранов? — тихо спросила Елизавет Петровна. — Если Иван задушил Бейлис?

— А потом что? Покончил с собой? Спрыгнул с башни? Чушь! Его ударили доской по голове и столкнули вниз. Он размозжил себе голову. Его гениальные мозги оказались на каменных плитах, у подножия смотровой башни.

Ника вздрогнула. Потом встала из-за стола, с колен упала на пол салфетка.

— Извините… — Она всхлипнула и выбежала из комнаты.

— Вот видишь? — с усмешкой спросил Сивко хозяина замка. — Добился своего. Одну уже сделал несчастной. Ведь она его любила. Так же, как и ты свою жену. Если бы Ваня уехал вчера, ничего бы не было. Но тебе на это наплевать. Странное у тебя правосудие. Ты глаза-то развяжи, Дмитрий Александрович, да посмотри вокруг-то.

— Он все равно никогда бы на ней не женился, — хмуро сказал Воронов.

— Но откуда ты все знаешь? Кто ты такой? Господь Бог? И черт меня дернул сюда приехать! — в сердцах выругался Сивко. — Как чувствовал: не хотел. Думаю, человек год прожил взаперти, страдает, надо его поддержать. По-дружески. А человек-то из ума выжил. Нехорошо это, Дмитрий Александрович. Нехорошо.