Наталья Андреева - Комната с видом на огни

— Это смотря какой секретарь! До шестисот те, с которыми работают, а те, с которыми еще и спят, — от восьмисот. Ведь это же за целый месяц постельных услуг! Как имеющая не очень высокую квалификацию в этом деле, согласна пока по минимуму.

— Ах, Аня, если бы вы не были так привлекательны…

— То что?

— С вами трудно. Я, честное слово, теряюсь, уж очень вы прямолинейны. Но такая броская внешность!

— Клянусь, если вы будете мне хорошо платить, я буду преимущественно молчать.

Он вздохнул:

— Что ж, придется согласиться. Вы мне понравились, такие эффектные женщины редко заходят в этот скромный кабинет.

— Когда выходить на работу?

— Сейчас. Оставайтесь, располагайтесь, а вечером мы с вами поедем куда-нибудь поужинать.

— Евгений Михайлович, а вы женаты?

Естественно, Анюта, естественно. Мы с тобой сегодня придумаем какое-нибудь совещание.

И Евгений Михайлович расслабился и перевел дух. Анна, усмехнувшись, поправила прическу: для начала все не так уж и плохо, надо только постараться себя сдержать и, когда дело дойдет до постели, не рассказывать ему душещипательную историю о любимом муже, который был в ее жизни единственным и неповторимым…

…Все было не так уж и плохо, Селин оказался стандартен, как ботинки сорок третьего размера. То есть поступал, как большинство мужчин на этом свете, и не пытался изобрести велосипед: ужин в недорогом, но приличном ресторане, шампанское, цветы, ключи от квартиры уехавшего в командировку друга, джентльменский набор дежурных ласк. Только вот в постели он был Анне более чем противен, потому что все делал не так. То есть не так, как она привыкла. Прежний партнер Анны по сексу был молод, красив, строен, силен, хотя и несся вперед с бешеной скоростью, словно курьерский поезд. Но тот старый паровоз, на котором ехал Селин, изматывал Анну куда больше, и стоило больших усилий дотащить его до конечной станции.

Меж тем ей приходилось потом ехать на нем еще и еще! В такие моменты она жалела, что пошла на это. И всегда вспоминала сбежавшего мужа, который хоть и был негодяем, но, по крайней мере, отдаваясь ему, она чувствовала себя женщиной, а не скрипкой, у которой безжалостно рвут струны вместо того, чтобы на ней играть.

Анна страдала, а ведь ей надо было еще успеть после такого бездарного исполнения сделать приятное лицо и выдавить из себя что-то вроде: спасибо, мне очень понравилось. Как-то раз стало особенно невыносимо. Она даже закусила губу, чтобы не зареветь.

Слава богу, что Селин был законченным эгоистом и не обратил никакого внимания на выражение ее лица. А скорее решил, что на нем написано неземное блаженство. Анна перевела дух только тогда, когда он протопал в ванную, дав ей короткую передышку и возможность прийти в себя.

«Если он захочет изнасиловать меня по моей же доброй воле еще раз, я завизжу, как кошка, которой наступили на хвост, — решила Анна, натягивая до ушей одеяло. — Надо его как-то отвлечь».

Когда Евгений Михайлович вернулся, завернутый до пояса в махровое полотенце, она завела разговор о его семье.

— Женя, а у тебя жена молодая?

— Мы ровесники, ей тоже сорок два года.

— Красивая?

— Шутишь? Студентом еще женился по глупости, нарожала троих, куда я теперь от них? Скоро уже внуки пойдут, старшему парню восемнадцать.

— Она ревнивая?

— С чего это ты?

— Так… Думаю, не устроит ли она тебе сцену, если сильно задержишься?

— Да? Вообще-то она ничего, не ревнивая… А сколько время?

— Половина одиннадцатого. Поздновато уже для совещания.

— Да, пора. — Он тяжело вздохнул. — Знаешь, я думаю, что нам надо снять квартирку где-нибудь недалеко от офиса. А?

Анна ужаснулась. Потом подумала: все-таки восемьсот долларов в месяц! И пробормотала:

— Да, неплохо.

— Что-то ты какая-то невеселая, Анюта? — наконец насторожился он.

— Так, домой не хочется, — попыталась вывернуться она.

— Эх, жаль, что мне пора домой! А то бы мы с тобой еще разок, а?

— Женя, одевайся. Не хочу, чтобы она что-нибудь заподозрила.

— Что-то ты обо мне чересчур заботишься? — И Евгений Михайлович потянулся за брюками. Анне почти удалось улыбнуться:

«Как ты не понимаешь, что мне просто нужен тайм-аут! Я хочу немного передохнуть, а главное, поплакать. Иди же отсюда скорей! Хотя и самой пора выметаться, это же не моя квартира. Чужая. Чужая жизнь, чужая квартира», — Анне стало совсем грустно. Пока Селин подвозил ее до дома, она еще как-то держалась, хотя с трудом нашла в себе силы чмокнуть его на прощание в щеку. Потом бегом кинулась в подъезд.

На разговоры с мамой уже не было сил. А та все пыталась выяснить, как да что.

— Уйди, у меня теперь есть работа, скоро будут деньги, большие деньги, только уйди сейчас!

Анна на цыпочках прошла в свою комнату: сын уже спал. Разделась, легла в постель и, закрывшись подушкой, заревела. Она не видела, как проснулся Сашка и, подняв голову, долго прислушивался…

…Ее роман с Селиным развивался слишком уже банально и вяло. Анна его не любила, поэтому не делала трагедии ни из его мелочности и скупости, ни из того, что он женат, ни из проводимых порознь выходных и праздничных дней. Напротив, отдыхала в это время от Селина и была почти счастлива. В эти дни он только изредка доставал ее телефонными звонками, сделанными тайком от жены. Успевал шепнуть всего несколько нежных слов, громко именуя, допустим, Иваном Ивановичем. Услышав дежурное «целую», Анна с облегчением вешала трубку и шла смотреть телевизор. Платил ей Селин аккуратно и по тарифу, слишком дорогих подарков делать не любил, хотя, спустя пару месяцев после знакомства и воспылал к Анне чувством, отдаленно напоминающим любовь.

Это была скорее не любовь, а жадность к красивой, зависимой от него женщине, которую он не понимал. Эта женщина никогда не говорила того, что он не хотел бы от нее услышать, не отказывала в близости, не устраивала сцен, не просила ничего сверх положенного и не проявляла видимого интереса к его делам. Но Селин всегда от нее этого ждал. И даже хотел, чтобы она хоть раз сорвалась. Он был уверен, что это женщина не его класса, только случайно попавшая на роль личной секретарши, и вовсю пользовался моментом.

Как-то раз жена Селина вместе с потомством, но без мужа отбыла в очередной круиз, и Анне пришлось переселиться на дачу к шефу. Она утешала себя тем, что это всего лишь две недели, что впереди еще половина лета, которую не придется ни с кем делить, но все равно считала не то что дни, часы, но даже минуты, секунды, когда становилось особенно невыносимо

Дача у Селина была не слишком шикарная, но и не рядовая постройка. Этакий двухэтажный домишко из белого кирпича, да еще с мансардочкой, да с гаражиком, да с банькой, выскочив из которой, можно было с разбега бултыхнуться в ледяное озерцо. В этой баньке Анна пережила самые гнусные часы в своей жизни После неудачной попытки самоубийства ей казалось, что хуже уже ничего не может быть, что душа умерла, что ей, душе, все равно, кто и сколько будет в нее еще плевать. Оказалось, что чувствительность в человеке может нарастать, как сожженная кожа, правда, не такая нежная и красивая, как раньше, но после нового ожога больно бывает ничуть не меньше.