Наталья Андреева - Накануне солнечного затмения

— Не знаю, — честно ответила Жанна.

— Ничего. Неужели это все, на что я способна? А ведь в школе я училась лучше Маши!

«Ах, да! Они же из одного поселка! — вспомнила Жанна. — Сидели за одной партой, как сказала Матрена Архиповна». Нина Васильевна горько вздохнула:

— Увы! Маша у меня списывала не только контрольные. Сочинения по литературе тоже. Она никогда не была отличницей. Даже твердой хорошисткой.

— А вы?

— У меня медаль. Серебряная. — Нина Васильевна вдруг поднялась и ушла в комнату. Вернулась с альбомом старых фотографий. Некоторые были Жанне знакомы. Она сразу же узнала Сабину, то есть тогда еще Машу Малинину. Некрасивая девочка, похожая на лягушонка. Господи, а это кто?! Темноволосую красавицу с удивительными глазами фотографы сажали только в центр! Эти глаза «с поволокой»! Кайма длиннющих темных ресниц, и в глубоком взгляде — обволакивающая томность…

Жанна никогда бы не узнала в красавице свою собеседницу Нину Васильевну Цветкову, но понимала теперь, почему Влад на ней женился. В юности Нина Васильевна, Ниночка, была наделена той редчайшей красотой, которая сражает наповал. Куда все ушло? И менее заметные красавицы подчеркивают свои достоинства, следят за тем, как сохранить их и приумножить. Нина Васильевна не просто располнела, перестала за собой следить, пренебрегла косметикой. Она потерялась. И поэтому Жанна спросила:

— Это вы? Вы?!

— Странно, да?

— Но почему?

Нина Васильевна вздохнула:

— А зачем?

Жанна наконец догадалась:

— Вы его не любите, да? И не любили никогда? Но почему тогда замуж вышли?

— Моя проклятая нерешительность! В школе все мальчики были в меня влюблены. И Владик. Его забрали в армию, пошли бесконечные письма. Может быть, если бы не эти два года… Он писал, я не решалась не ответить. Это было похоже на домашнее задание. Я так и раскладывала их перед собой: учебники и его письма. Ведь все говорили, что раз обещала — надо ждать. И хотя я ничего не обещала, но как-то само собой получилось, что дождалась. А некоторые письма мне диктовала Маша. И стихи. Ее стихи. Он до сих пор думает, что я способна такое сочинить!

— А зачем же она это делала?

— Знаете, ее письма он бы все равно не стал читать. Несколько раз порвал Машины любовные записки, и она испугалась.

— Но почему? Я никак не могу понять, почему он не мог относиться к ней по-другому?

— Потому что это была не его женщина. Маша всегда была слишком эмоциональна. Влад же не выносит скандалов. Дома он любит покой, домашний уют. Он только сказал: «Надо уехать подальше. Если я еще когда-нибудь ее увижу, то убегу, как от чумы. Психопатка!»

— Нина Васильевна, ведь Сабина приходила к вам? В августе, незадолго до смерти?

— Да, приходила.

— Зачем?

Женщина поднялась из-за стола и отвернулась к плите. Повисла долгая пауза. Когда она обернулась, Жанна увидела, что Нина Васильевна плачет.

— Какой же у Машеньки был голос! Какой талант! Но она была так не приспособлена к жизни! И рядом с ней эта Лара. Плохая женщина. Она была здесь. До смерти Маши и после. Я чувствовала, что она ненавидит свою подругу. И как сильно ненавидит! Они с Владиком никак не могли поделить… Я хотела вмешаться. Но… Ведь мы с Машей так дружили! Бывают идеальные пары в любви, а бывают в дружбе. Ведущий и ведомый. И второму ничуть не обидно. Я так обрадовалась, когда она пришла! Знаете, я сама не раз просила у Влада развод, но он не отпускал. Я звонила ей, пыталась объясниться. Так все запуталось! Я знала, что они встречаются. Я не могла этого понять. Лара и Влад все никак не могли поделить Машины деньги… — И вдруг Нина Васильевна начала оправдывать своего мужа:

— Вы поймите, что это все из-за плохого состояния дел на фирме. Владику невыносима мысль, что он будет на кого-то работать. Он очень гордый. Теперь он хочет поменять эту квартиру на меньшую, получить доплату, чтобы только удержаться на плаву. Он знал, что у Маши есть счет. И хотел получить доступ к этим деньгам.

— Вы ей все рассказали? — спросила Жанна.

— Я только сказала, что ей не надо разводиться со своим мужем, чтобы выйти замуж за моего. Я сказала Маше, что он ее не любит и никогда не сможет полюбить. Он женат на своей фирме. Только это имеет для него значение. Этот брак станет пыткой для обоих. А дети? Они-то здесь при чем? Влад никогда не бросил бы Андрея, Маша — своих детей. А ее муж? Но главное, что и любви-то никакой не было. Она рассеянно сказала: «Да-да, я это знаю». Мне так хотелось ее спасти. И я сказала о деньгах. О том, что Владу нужны ее деньги.

— Она была потрясена?

— Очень. Мне с самого начала показалось, что Маша сильно чем-то расстроена. Когда она пришла, было заметно, что ей очень плохо. Я ведь знала это ее состояние. Она не могла сидеть на одном месте, все время ходила, ходила, ходила…

— А какое было число, вы не помните, Нина Васильевна?

— Если бы они были мне нужны, эти числа! Для меня и дни недели все одинаковы. Муж и в будни не появляется, и в выходные последнее время уходит, как на работу. Сын поступает так же. Но думаю, что было либо восьмое августа, либо девятое. Она сказала, что собирается в санаторий. Побыть на природе. С мужем и… с Ларой.

— И так и не сказала, чем расстроена?

— Несколько раз порывалась. Говорила о том, что вокруг нее не осталось порядочных людей. Все врут, притворяются. Используют ее. Маша так боялась, что ее используют! Она сказала, что с тех пор, как стала знаменитой и богатой, ей перестали говорить правду. По-моему, у нее начинался очередной приступ. Если бы я могла помочь!

— Вы не знаете ее мужа, Сергея Сабурова?

— Нет. Ни разу не видела. Она меня к себе не приглашала.

— Он в тюрьме сидит. Его обвиняют в убийстве. Скажите, это вы подходили к телефону, когда он звонил? Должно быть, нашел телефон в записях жены. Это было в четверг.

— В какой четверг?

— Ночной звонок. Влад объяснял ему, как проехать на дачу.

— Да, я еще удивилась: откуда у нас взялась там дача? Но я не подслушиваю разговоры. Я просто проходила мимо, на кухню. Дверь в комнату была открыта. Больше ничего не слышала.

— А в тот вечер кто-нибудь звонил?

— Дача, дача… Что-то связанное с этой дачей… Очень странно. Да, сначала кто-то долго объяснял моему мужу, как туда проехать. Он переспрашивал, записывал, кажется. А потом пересказывал все это кому-то другому слово в слово. Но почему-то уже называл дачу своей. Я подумала, не собирается ли покупать? Но у нас нет сейчас таких денег! Мне почему-то стало вдруг страшно.

— Ваши показания оказались бы очень ценными. Если бы он не был вашим мужем…

Обе замолчали. Теперь все прояснилось. Все-таки Сабуров говорил правду. Но что делать?

Жанна вдруг сказала:

— Ваш муж, Нина Васильевна, сейчас на частной квартире. Как вы думаете, что он там делает?