Наталья Андреева - Ничего личного

— Совпадение.

— Здесь в санатории место такое: урожайное на совпадения. Да ты кури, Костя, кури. Не стесняйся. Что ж только одну? Ты же курить сюда пришел?

— Расхотел. Курение, говорят, сокращает жизнь, а она у меня только начинается. Хорошую-то зачем опасности подвергать?

— Как ты в себе уверен! Рад за вас, честное слово, Константин, как там ваше отчество?

— Петрович.

— Блестяще! Константин Петрович, скоро к вам так просто не войдешь: секретарши, сотовые телефоны, банки, биржи и дела, дела, дела… Большое вам плавание, как большому этому самому, которое никогда не тонет.

— Ну-ну, я-то утрусь. Но ты, мент, будешь это самое всю жизнь разгребать, а я на «Мерседесе» ездить. И все равно, по-моему будет, как сейчас. Никому ты ничего не докажешь.

— Будет и по-твоему, пока не шлепнут. А еще лучше, Манцев, ты живи. Одно наказание у тебя уже есть: Нора. Остальное получишь со временем.

Манцев дернулся, было, хотел ответить, но сдержался, просто встал с дивана и направился к выходу.

— Сигареты не забудь! — крикнул Алексей.

— …

— А еще интеллигентом прикидывался, — совсем уж по-детски пробормотал обозленный Леонидов. — Вот и верь после этого людям!

Когда за Манцевым захлопнулась дверь, Алексей громко зевнул: «Мне, что ли, закурить? А ведь Манцев не курит "Кэмел", это не его сигареты. Он пришел сюда не просто так. Заложить? Кого? Ишь ты! Нору он хочет содержать! Пашин блеск глаза застит! Знал бы он правду! А я ему не сказал… Костя на дорогие привычки только замахивается, зато с каким аппетитом! Нет, не просто так он заглянул на огонек. И не зря я его плохим словом назвал. Он сдал . Намекнул, и весьма прозрачно. Кстати, что-то пауза затягивается. Нерешительный намечается собеседник. Самому, что ли, пойти поискать?»

— Есть там кто? — крикнул он наугад. — Выходите!

Раздался нерешительный скрип двери, и из-за колонны появилась огромная фигура в белом. Леонидов невольно вздрогнул. Привидение? По его душу. Тень управляющего! Сейчас будет требовать справедливого возмездия.

Меж тем Тень приближалась к дивану.

— Елизавета, ты? — спросил он, вглядевшись. -Опять подслушивала?

— Ага.

— Дурная привычка?

— Мне не спится. Эльза все бродила, бродила, лекарства какие-то пила. Я хотела уснуть, а теперь она спит, как слониха, а мне скучно.

— А в простыню, зачем завернулась?

— Это плед. Мама с собой дала. Он теплый.

— Ну, иди, садись, большой ребенок. Холодно?

— Ага.

— В пледе, а холодно!

— Ой!

— Что ой?

— Здесь чей-то свитер! Вам дать?

Лиза грузно опустилась на диван, который жалобно под ней заскрипел.

— Свитер, значит, забыли? Умно! Придут и за свитером. За сигаретами уже приходили. Ну и что ты слышала, большая Лиза?

— А Манцев такой плохой!

— Правильно, а Иночкин в лагере. Лиза, ты кроме, как на плохих и хороших на что еще людей делить умеешь?

— А надо?

— Надо взрослеть, дорогая.

— Вы же сами его отругали?

— Не отругал, а обозлил. Язык мой — враг мой. Лиза вздохнула.

— Ты как на фирму-то попала? — спросил Алексей. — Никому не родственница. Или родственница?

— Пришла. По объявлению.

— И кто тебя взял?

— Ирина Сергеевна. Она добрая.

— Это я уже знаю. Поэтому ты за Ирину Сергеевну горой, работу боишься потерять. Работать надо, собаке нужен корм. «Чаппи», или как его там. И сама, наверное, неплохо кушаешь, да и маму с папой надо кормить. Так?

— Нет, что вы! У папы очень большая зарплата, я свою только на карманные расходы. Оставляю, — тихо добавила Лиза.

— А чего ж ты так за работу держишься? — удивился Леонидов.

— Ну, если я буду дома сидеть, мне все делать придется, а я не люблю. И на даче тоже не люблю все лето торчать. На грядках. Мне в «Алексере» нравится, от дома близко, кормят, Ирина Сергеевна хорошая.

— У тебя подруги есть на фирме, кроме Эльзы?

— Так… Нет, — со вздохом призналась Лиза. -Они все время про мужчин говорят.

— А этот, как там вы говорите? Мальчик есть?

— Нет, — испугалась она. — Мама говорит, что еще рано.

— А замуж как же?

— Папа говорит, что сам все устроит.

— Понятно.

— А зачем вы про подруг спросили?

— Может, кто-нибудь с тобой секретами делится? А?

— А вас что интересует?

— Пашина любовница, конечно.

— А… Это я и так знаю.

— Откуда?

— А я после работы домой не тороплюсь, поэтому все про всех знаю. Вечером самое интересное начинается. Я их видела у него в кабинете.

— Кого?

— Пашу и Ольгу. Ольга просила никому не говорить, я и не говорила. Но вам же можно?

— Конечно! Ольга — это Минаева, что ли?

— У нас на фирме только одна Ольга.

— И что они делали в том кабинете?

— Целовались, конечно! Думали, что все домой ушли.

— Почему же ты мне раньше не сказала?

— А вы не спрашивали.

— Ну да, не спрашивал. Спрашивал у других, а про тебя, дорогая, забыл. Значит, это все-таки Ольга! А я голову ломаю! Конечно: Манцев такой убедительный портрет нарисовал! Ольга, значит, решила восстановить справедливость собственными методами: влезть к Паше в постель и через него влиять на дела фирмы. Не узнаю ее, — покачал головой Алексей.

— Ольга хорошая. Я к ней недавно подошла, она пообещала, что никто меня не уволит.

— В обмен на что?

— Не знаю. Просто так, наверное.

— Она думала, что ты сообразишь, о чем тебе молчать надо.

— Да? А что тут такого? Я не то сделала? -испугалась Лиза.

— Слово, Елизавета, не воробей. Но я никому ничего не скажу. Работай себе на здоровье, тебе надо. Какая у тебя собака-то?

— Эрдельтерьер. Максимилиан, Максик. Медаль на выставке получил, такой милый!

— Не кусается?

— Нет, он даже кошек любит.

— Слушай, Елизавета, иди-ка ты баиньки. Снотворного у тебя случайно нет?

— Нет.

— А у Эльзы? — осторожно спросил Леонидов.

— Она же беременная! Им вредно.

— Да? Я как-то не подумал.

— А вы не сердитесь, что я сказала, будто Валера сам с балкона спрыгнул? И про то, что он пошел с Пашей отношения выяснять, я тоже сказала тому милиционеру. Я же не знала, что они помирились.

— Но что Иванов с балкона не прыгал, ты ведь знала?

— А Ирина Сергеевна сказала, что прыгал.

— Она тебя попросила?

— Ну, вообще, да.

— Что значит, вообще?

— Мне Ольга передала.

— А с чего это Ирина Сергеевна свои просьбы через Ольгу стала передавать?

— Она ее любит. Ольга у Серебрякова секретаршей была, и ничего у них не случилось. Хотя Александр Сергеевич любил с красивыми девушками романы крутить. Все знали. Просто Оля очень порядочная, Ирина Сергеевна ее за это уважает, и на работу обратно взяла.

— Значит, Ольга — лицо доверенное.

— Конечно! Поэтому я ей поверила, и что она за меня перед Ириной Сергеевной словечко замолвит — тоже. А что, не так? — опять задрожала Лиза. Ее крупные колени затряслись, на карие глаза начали наворачиваться слезы.