Наталья Андреева - Раб лампы

— Я начинаю понимать. Когда Клара вскрикнула и вскочила, я подумала, что она хочет меня оттолкнуть в сторону. А ведь она хотела за меня спрятаться!

— И спряталась, — мрачно сказал Давид.

— Теперь я понимаю, — повторила Маргарита. -Понимаю… Если бы он хотел убить меня, то целился бы в сердце. Не в правое плечо, а в левое. Если бы убить хотели меня.

— Он целился в сердце Гатиной. Ведь она сидела к тебе лицом. Напротив. Он и метил в сердце. Но промахнулся. Ты права: она за тебя спряталась, и пуля досталась тебе. Скорее всего, и стрелок-то был дилетантом. Оружия раньше в руках не держал. Или держал, но палил по мишени в тире. По бутылкам на пне. А тут рука дрогнула. Все-таки живой человек! Это был не профессиональный убийца, а кто-то из своих. Из ближайшего окружения. Кому Клара Гатина здорово насолила.

— Выходит, все-таки Сеси? У кого было больше причин ненавидеть Клару?

— Вот почему она так испугалась. Не за тебя. За себя. И в милицию не пошла.

— Но почему? Давид? Почему?!!

— Этот человек был ей еще нужен. Она не хотела сдавать его так сразу. Хотела поторговаться. Но торги не состоялись. Или… состоялись. Хотел бы я знать, о чем они говорили до того, как началась драка за пистолет!

— Что же нам теперь делать?

— Я знаю что. Все решится завтра. Я созвонюсь с Дроздовым. Мы поедем на следственный эксперимент.

— Как-как?

— Привезут Симонова. Вы с Дере будете присутствовать в качестве понятых. И я как охранник. Человек маленький, незаметный. — Она невольно усмехнулась: маленький! — Дроздов с Мишкой Черных, следователь, оператор с видеокамерой. Симонов расскажет, как все было.

— Давид, это он убил?

— Это сделал очень умный, хитрый и расчетливый человек, — уклончиво сказал Давид. — Он умно использовал историю с записками. И все подумали: покушались на Маргариту Мун, а Гатину убили, потому что она свидетельница. Убийца все рассчитал. Он тоже за тебя спрятался. Он…

— Эй! Есть кто в доме? Дуся? Давид? — услыщали они голос Альберта Валериановича.

— Дере! — Она невольно вздрогнула. — Приехал!

— Приехал, — оскалился Давид. — Не хочет надолго оставлять нас одних.

— Я спущусь вниз. Мы ему расскажем? — Она выразительно посмотрела в сторону растерзанной кровати. На подушке валялась уродливая шляпа, похожая на ядовитый гриб огромных размеров.

— А разве это можно скрыть? — Давид усмехнулся. — Расскажем!

— Где вы?

Дере поднимался по лестнице. Они с Давидом переглянулись и не тронулись с места. Дверь спальни открылась.

— Что здесь происходит? — Взгляд Альберта Валериановича уперся в разобранную кровать. Шляпы он словно не замечал. — Вы-ы-ы… С ним… Здесь… В спальне? А? Дуся? Как?

— Представляешь, — наигранно бодрым голосом заговорила она. — Мы с Давидом подъезжаем к дому, и он вдруг замечает, что в моей спальне горит ночник. То есть окна светятся. Мы оставили машину за воротами, бесшумно вошли в дом, поднялись по лестнице и застали его в спальне!

— Кого «его»? — еле выдавил бледный от волнения Дере, который все еще не мог оторвать взгляда от смятых простыней, на которых виднелись подозрительные пятна.

— Маньяка!

Она указала на шляпу, а Давид предъявил Альберту Валериановичу цифровой фотоаппарат, одновременно пояснив:

— Вот здесь, на кассете, фотографии. История с записками окончена. Маньяк, преследовавший вашу жену, Альберт Валерианович, установлен.

— Маньяк? Какой маньяк? Ах, это! Маньяк! — с облегчением вздохнул Дере. И завопил: — Он что, опять?!! Проник в твою спальню?!!

— Да. Алик, я не могу здесь ночевать сегодня. Ты понимаешь.

— Конечно, конечно, — засуетился Дере. — Я все поменяю и постираю.

— Вы даже не спросите, кто он? — Давид приподнял бровь.

— Да, кто он? — спохватился Альберт Валерианович.

— Карл Янович, сосед, — пояснила она. — Ты же видишь: шляпа!

— Шляпа? Где? Ну и что?

— Алик! Лимбо разбил наш сосед! И записки с угрозами подбрасывал он!

— Как сосед? Что ты имеешь в виду?

— Позвольте я объясню, — вызвался Давид. -Тут штука тонкая, психология. Он неудавшийся художник — это раз. Отсюда профессиональная зависть. Сделал карьеру в банке, а душа другого просит. Можно сказать, поет. А на холсте все тот же счетовод. — Дере при этих словах вздрогнул. Она бросила на Давида внимательный взгляд: нарочно? Тот невозмутимо продолжал: -Ну и папа-скульптор, должно быть, подначивал. У того вообще старческий маразм. Сынок и завелся… С женщинами проблемы — это два. Ненависть-любовь. Он и себя, должно быть, ненавидит за то, что при виде, как он выражается, «мерзости» в душе поднимается буря чувств. Желание сперва овладеть ею, а потом уничтожить.

— Да ты поэт, — усмехнулся Дере. — Подумать только! Секьюрити, а «душа поет»! Только вместо серенады выходит строевая. Ать-два!

Отомстил за счетовода.

Она подумала, что Давид его сейчас убьет. Он же ненавидит слово «секьюрити». И поспешно подошла к мужу, обняла здоровой рукой. Защитила.

— Алик, я очень устала. Ты даже не представляешь, как! Ноги гудят, плечо ноет.

— Да, но надо же что-то делать? Где этот… э-э-э…

— Карл Янович сбежал.

— Как сбежал? Почему сбежал? — Дере оторопел. — И ты его упустил?!

Альберт Валерианович гневно смотрел на Давида.

— Да. Была перестрелка. У меня раньше кончились патроны. И он ушел. Огородами.

— Это шутка, да? — Дере наморщил лоб. — Дуся? Это что, шутка?

— Ну конечно, Алик. Конечно шутка. Я так решила. Не хочу поднимать шума в прессе. Опять ведь будет скандал. Я уже от этого устала. Честное слово. Если он еще раз появится на нашем пути, мы сдадим его в милицию. Тем более — есть фотографии и диктофонная запись. Не это сейчас важно.

— Как? А что? Что, по-твоему, важно?

— Кто убил Клару.

— И так ясно: щенок.

— Завтра мы поедем на следственный эксперимент, — сказал Давид. — В особняк Гатиных. И Симонов нам расскажет и покажет: как, за что, при каких обстоятельствах он убил гражданку Гатину Клару… Как ее отчество?

— Я не поеду! — возмутился Дере. — Я-то там с какого боку?

— Алик, мы едем в качестве понятых, — мягко сказала она и даже прижалась к нему.

— Не поеду! И ты не поедешь! Ты себя плохо чувствуешь!

— Алик, надо.

— Да какого черта! — Дере отодвинулся. — Что за бред?

— Алик!

— Я не поеду! Не поеду!!!

— Похоже, Альберт Валерианович, что вы боитесь, — медленно сказал Давид. И ей: — Тебе так не кажется?

— С какой стати он тебе тыкает! — возмутился Дере. — Моей жене!

— Алик! Успокойся!

— А может, и не маньяк? — Альберт Валерианович с усмешкой посмотрел на постельное белье с подозрительными пятнами. — Может, это вы с ним резвились? Моя жена с охранником? Докатилась! Шлюха! По рукам пошла!

Она не выдержала и влепила ему пощечину. Первый раз в жизни, да еще левой рукой! Получилось не очень хорошо: не звонко и некрасиво.