Наталья Андреева - Стикс

— Ну? Ты мне расскажешь?

— О чем? — удивилась Лора.

— О нас.

— Не понимаю.

— Последний мой визит сюда, в Нахаловку, закончился ударом бутылкой по моей бедной голове и частичной потерей памяти.

— Ты серьезно?!

— И мой лучший друг, оперуполномоченный Свистунов, всерьез считает, что это твой Славик мог меня приложить. Или его помощники.

— Славик?

— Но ты же со мной спала. Ведь так?

— А что я могла сделать? Что? Ты влез сюда, в это окно, когда я стояла, курила, и даже не спросил меня, хочу я или не хочу. Просто схватил, потащил на кровать, потом… — Она словно захлебнулась.

— Но надо же, наверное, было кричать, — сказал он как-то неуверенно. Никак не мог представить себя в роли крутого мужика, который поцелуем зажимает женщине рот и тащит ее в постель.

— Кричать?! Ты не представляешь, в каком аду я живу!

Он поморщился:

— Зачем же так театрально?

И она заплакала. Тоненько-тоненько заскулила:

— А что мне было делать? Что? Думала, я одна такая: красивая, необыкновенная. Королева красоты. Как же! Знаешь, сколько таких желающих? Думала: надо переспать с кем-нибудь из членов жюри, так пересплю. Ничего, перетерплю, лишь бы туда: наверх, к успеху. Так и таких желающих оказалось немало. Больше чем самих членов жюри. — Она громко всхлипнула. — А за мной никого. И никому не нужна. Пошла на подиум. Повезло, что взяли в заштатный дом моделей. Хоть туда. Но для того чтобы пробиться в этом мире, мире моды, нужна какая-то сумасшедшая удача. Ну, какой тут должен быть талант? Какой? В сущности, мы все одинаковы. Высокие, худые, смазливые, готовые на все. Не повезло. Ну, двадцать четыре. Что дальше? Двадцать пять — это уже почти закат карьеры, тридцать — конец. Грим съедает лицо, на бедрах появляется целлюлит. И какой закат, если никакой карьеры, собственно, и не было? Так, рядовая рабочая лошадка. А тут Славик. Богатый. В сущности, для чего все? Для чего женщина становится звездой? Чтобы удачно выйти замуж, обменять славу на деньги. Аплодисменты и восхищение толпы на звонкую монету и уверенность в завтрашнем дне. Потому что, как ни крути, она все равно — женщина. На всю жизнь — только женщина.

— А я?

— Что ты?

— За меня ты не хотела выйти замуж?

— За тебя?! Замуж?! Да мы близко знакомы месяца два, не больше! А сколько лет ты уже женат?

— Как это? — Он снова почувствовал, что голос внезапно охрип. Как это два месяца?! А рулетка, а большие деньги, а черный «Мерседес»? — Как это два месяца?!

— Иван, что с тобой?

— Разве я не на показе мод с тобой познакомился? Разве не там?

— Какой показ мод? Ты же следователь! И когда последний раз из города выезжал? Я же работала моделью в Москве! Понял? В Москве!

— Да-да. В Москве…

— Ты же появился здесь, в Нахаловке, где-то в конце апреля. Еще школьницей я знала: это следователь Мукаев, самый красивый мужчина в городе. Мне было семнадцать, когда я первый раз в купальнике ходила по сцене, а ты сидел в третьем ряду. Потом увидела тебя возле своего дома. Через шесть лет. Ты расспрашивал о том, из какого дома по ночам очень часто выезжают крытые машины. В основном расспрашивал Славика. Потом зашел еще раз. Ты ко всем заходил. А ночью вдруг влез в мое окно. Просто открыл его, влез, подошел, взял то, что тебе хотелось. А если бы вошел муж?

— Он все-таки вошел?

— Нет. Но не только ты по ночам не спишь.

Лора распахнула халатик. Под ним она была какая-то бесполая. Грудь крошечная, такая, что не нужно никакого бюстгальтера, соски тоже крохотные, светлые, нежно-розовые. Два маленьких, чахлых бутончика, которым никогда не суждено налиться соками и распуститься. Над ключицами глубокие впадины, словно две ямы на этом худом, бледном теле. Под одной из ключиц след от ожога. Небольшой, темный, размером с горошину и похожий на крупную родинку. Но он понял, что это был ожог.

— Славик?

— Сигаретой. Садист, но примитивный. Фантазии не хватает, — усмехнулась Лора. — То пробками от бутылок кидается, то по носу щелкнет. Какой-то детский садизм, честное слово. Жалеет, наверное, что у меня, как у кошки, нет хвоста. С каким бы наслаждением он навесил бы туда консервных банок! Мне даже жалко его иногда.

— Жалко?!

— А что ты хотел? — У Лоры была такая привычка: спрашивать у мужчин, как бы они хотели поступить с ней, с ее жизнью. — Ему, конечно, сказали, что ночью какой-то мужчина вылезал из моего окна. А кто у нас в Р-ске способен на такие подвиги?

— Что, только я один? — невольно усмехнулся он.

— Да ты вообще один такой. — Лора подошла совсем близко. На протяжении всего этого разговора они оба кружили по комнате, словно боксеры на ринге. Мужчина и женщина. Женщина упорно искала сближения, а мужчина все время уходил и уходил, стараясь держать дистанцию.

Теперь он понял, что зажат в угол. Она стояла совсем близко, глаза распахнуты, лицо бледное, в свете бра кажется совсем обескровленным. А брови и ресницы черные. Какая странная, непонятная красота! И духи ее были холодными. Искусственный запах, который никак не будоражил его воображение. И даже распахнутый халатик не действовал. Нет, это совершенно не та женщина. Не та.

— Ну?

— Чего тебе? — Он оглянулся: сзади была кровать.

— Он вернется только завтра. — Лора протянула руки, обняла. — А мне ведь было хорошо тогда. Ты горячий. Страстный. Согрей меня еще раз! А?

Он вдруг испугался, что укусит. Вопьется острыми зубами в шею, начнет взахлеб глотать кровь. Его кровь. Что ему надо было от этой женщины?

— Оставь.

— Что такое?

— Я не могу. Не хочу.

— Ты не можешь?! Не хочешь?! Ты?!

— Тише!

— Иван…

— Да отстань ты!

— Зачем же ты пришел?!

Он отступил к окну. Рассказывают про него какие-то легенды. Где тот человек? Куда делся?

— Ах, да… Я понимаю…

Лора тоже отступила. Глянула холодно:

— Понимаю. Вот, значит, они какие, твои методы.

— О чем ты?

— Тебе надо было вытянуть у меня, где находится тот дом. Или правду о Славике. О его бизнесе. Посадить его захотел. Вот, значит, как.

— А ты знаешь — где? Здесь? Да? Здесь?

— Убирайся!

Он подскочил, захватил обе ее руки, сжал крепко. Изнутри поднимался к горлу пузырь:

— Здесь? Говори, Лора! Здесь?

— Нет! Не здесь! Пусти!

— Где? Говори! Где?

— Да чем ты лучше Славика? Сволочь! Все вы сволочи!

Он ослабил захват, Лора тут же вырвалась, отскочила:

— Ая-то думала… Дура! Я-то думала… Боже, как же я рисковала! А ты только этого хотел… Только этого.

— Да скажешь ты, наконец!

— Да! Скажу! Только чтобы никогда больше тебя не видеть скажу! И — убирайся! Понял? Последний дом в конце этой улицы. Тот, что на правой стороне. Рядом начинается бетонка. Выезд на автотрассу.

— Ты точно это знаешь?

— Да.

— Откуда?

— От Славика.