Милан Николич - Современный югославский детектив

— Я ничего не знаю. — И Валент запрокинул голову с бутылкой.

Гашпарац понял, что ничего не добьется. Главный вопрос он оставил на потом. Помолчав немного, спросил:

— Ружа встречала вас, когда вы приезжали из Германии?

— Обычно.

— А когда вы приехали в начале марта?

— Да вам, я вижу, все известно? Этот ваш милицейский не такой уж дурак. Я тогда прилетел на самолете, и она меня встречала, точно.

— Одна?

— Погодите, вы что, не сговариваетесь между собой? Об этом же и он меня спрашивал.

— Кто?

— Да этот ваш милицейский.

Гашпарац был поражен, он почувствовал раздражение против Штрекара, утаившего от него свою беседу с Валентом, но сейчас для раздражения не было времени.

— Она вас встречала одна?

— Конечно, с кем же еще?

Гашпарац разочарованно замолчал. В кармане лежала фотография, он ощущал ее, однако не смел вынуть, ибо со Штрекаром они условились не говорить о фотографии Валенту Гржаничу, поскольку тот был под самым серьезным подозрением. Гашпарац ломал себе голову, как ему быть, чтобы извлечь из Валента хоть какое-нибудь словечко. Валент поднял бутылку и поднес ее к глазам, иронически чокаясь с адвокатом. Гашпарац взял свою и одним духом осушил ее. Потом встал и кивнул. В помещении он вспомнил, что выпил у Валента пиво, и, подойдя к официантке, заплатил по всему счету. Та проводила его изумленным взглядом.

Он снова направился к дому Звонко. Когда поравнялся с маленькой зеленой калиткой, в конце улицы показался мотоцикл.

Звонко был в резиновых сапогах, на голове какая-то странная, похожая на жокейскую, шапочка, с прицепленными значками, куртка из плащевой ткани внакидку. Звонко издали замахал Гашпарацу, а остановившись, будто старому знакомому протянул руку.

— Ездил порыбачить, — сказал он. — Рыбалка меня успокаивает. Когда сидишь один у воды, хорошо думается. И лучший способ убить время.

— Я хотел вас кое о чем спросить, — начал Гашпарац, пока Звонко вкатывал мотоцикл во двор и ставил его под орехом.

— Пожалуйста, — ответил Звонко. — Пройдем в дом.

Гашпарац почувствовал, что парень смущен: он вынужден пригласить гостя в дом и в то же время стесняется своего убогого жилища, — поэтому сказал:

— Не беспокойтесь, я на минутку. Впрочем, нам бы где посветлее, где лучше видно.

— Ну как хотите, — буркнул Звонко, и было заметно, что от души у него отлегло.

Они примостились на низкой поленнице в глубине двора. Звонко сидел, обхватив руками колени, и слегка покачивался. Гашпарац рылся в карманах, разыскивая сигареты. После короткого молчания адвокат вытащил фотографию и протянул ее Звонко.

— Вы узнаете эту фотографию?

Звонко долго смотрел на снимок, было видно, что он взволнован, нижняя губа у него подергивалась. Валент говорил правду: Звонко действительно был влюблен в Белую Розу. Звонко бормотал:

— Это Роза… Где это?.. Она не любила сниматься…

— Вы когда-либо видели эту фотографию?

Звонко овладел собой, вспомнил, что каждое его слово взвешивается и надо следить за тем, что говоришь.

— Нет, — сказал он решительно. — Никогда.

— А не доводилось вам слышать, чтобы кто-нибудь упоминал о фотографии Ружи, о какой-то важной фотографии? Может, упоминала она сама, или Валент, или домашние, или еще кто?

— Нет.

Гашпарац помолчал. Он и не ждал утвердительного ответа. Наступил решающий момент.

— Вы знаете кого-нибудь еще на этой фотографии?

Звонко снова посмотрел на карточку.

До сих пор он не видел на ней ничего, кроме Ружицы, Белой Розы. Наконец сказал:

— Да. Вот этого знаю.

Он указал пальцем на парня в клетчатом галстуке.

— Откуда знаете?

— Это Валентов дружок. Он бывал здесь, на Гредицах.

— Вы знаете, как его зовут?

— Только имя. Адальберт. Но я знаю, где он живет. Мы были у него на вечеринке. Если хотите, покажу.

На этот раз страсть Штрекара к пешему передвижению осталась неудовлетворенной. Разыскиваемый человек жил на Пантовчаке, на самом верху, и идти туда пешком означало бы зря тратить время и силы. И того и другого пока у Штрекара хватало, но он не мог знать насколько. Они ехали молча, машину вел Штрекар, в упоении скрипя тормозами на поворотах, что снова пробудило у Гашпараца мысль, которая при Штрекаре часто приходила ему в голову: когда никто не видит, милицейские любят нарушать законы.

Начался крутой подъем. Солнце освещало сады с аккуратными фруктовыми деревьями, современные модные виллы, с фронтонами и балконами, или же, наоборот, построенные в нарочито старинной манере. На массивных или изящных входных дверях виднелось по одному звонку, из чего можно было заключить, что в доме проживает одна семья. Кое-где прогуливались породистые собаки, изредка попадались на глаза обитатели домов с лейкой в руках или с ножницами для подрезки кустарника. Подобным трудом, свидетельствующим о благосостоянии, люди занимаются весьма охотно. Неожиданно Штрекар произнес:

— Как думаешь, честным путем можно отгрохать такую домину и все прочее? — И замолчал, вспомнив, что Гашпарац живет в не менее роскошном доме и в не менее респектабельной части города. Гашпарац уловил его смущение и ответил абсолютно искренне и убежденно:

— Не думаю. Даже если иметь в виду мой дом.

Они молчали почти до вершины холма. Штрекар резко затормозил.

— Вон там, справа, — указывал он на красивую виллу, как две капли воды похожую на остальные. — Дом принадлежит его отцу. Отец ювелир, имеет мастерскую на Пальмотичевой улице. Сначала я подумал, может, нам назваться его знакомыми, чтобы не волновать домашних. Но, сдается, лучше в открытую. Милицию люди побаиваются, и страх иногда развязывает языки.

— Как хочешь, — сказал Гашпарац.

Они позвонили у калитки, где на отшлифованной медной дощечке значилось «Гайдек». Долгое время никто не отзывался. Потом в окне крикнули:

— Одну минутку!

Послышались шаги, и сквозь решетку ограды они увидели: кто-то в пестром мелькнул на крыльце. В калитке зажужжало; они толкнули ее и вошли в сад. К дому вела дорожка, совсем такая же, как у Гашпараца. Человек, которого они искали, встретил их на террасе. Это был парень с фотографии. Сейчас он был без галстука, манеры уверенные. Широкое лицо и рыжеватые волосы делали его запоминающимся.

— Адальберт Гайдек? — спросил Штрекар официальным тоном.

— Да. Я к вашим услугам.

— Милиция.

Молодой человек вздрогнул, может быть, чуть побледнел, но тут же театральным жестом пригласил их войти.

— Извольте. Я ждал вас. Вам удобней беседовать здесь или в доме? Или я должен сразу отправиться с вами?

— Там будет видно. Вы один в доме?

— Да.

— Тогда можно здесь.

Они уселись в удобные плетеные кресла на террасе возле очень изящного плетеного столика. Прелесть столика заключалась в его солидном возрасте; эта вещица некогда, по-видимому, была довольно дешевой, однако разыскать такой столик в наше время было бы невозможно.