Атанас Манаджиев - Сожженный некролог

— Не смеют. А я человек тихий… — Вдруг он пристально посмотрел на меня и нахмурился: — А что вас интересует?

И тут я соврал — сказал, что я журналист, что хочу описать разные человеческие судьбы обитателей улицы Леонардо да Винчи, причем меня интересуют не только счастливчики, которым в жизни везет во всем, но и неудачники -пусть читатель увидит и поймет, что за каждой стеной может скрываться драма, трагедия, глубокая неизбывная скорбь…

— Вот, представляю себе, — как можно более "естественно " вставил я, — что чувствует мать этой девушки с третьего этажа. Потерять дочь всегда ужасно, но когда дочь в расцвете юности, когда ей всего восемнадцать лет — как матери и отцу жить после этого!… Я позвонил к ним в квартиру, но мне не открыли. Может, сходить на работу к матери, к отцу, как вы думаете?

— Смысла нет, вы никого не найдете.

— Да? А почему, я не совсем понимаю.

— Мать за решеткой, отец работает в Алжире. Других детей у них нет. Да и разведены они бог знает с какого времени. — Он оглядел меня с головы до ног весьма недружелюбно — видно, подумал "Всегда эти журналисты лезут в душу ", потом пробормотал сонно: — Может, хватит?

Я прикинулся дурачком, который не видит дальше собственного носа, а главное, не понимает реакции собеседника, и продолжал расспрашивать так, словно не мне одному, а нам обоим было очень приятно и полезно вести этот разговор.

— А за что мать попала в тюрьму?

— За что человек попадает туда? — мой собеседник потер друг о друга большой и указательный пальцы правой руки. — Она была кассирша в сберкассе.

— Вот бедняжка! Столько несчастий сразу… А вы какого о ней мнения?

— Откуда я знаю… Женщина одинокая, растила дочь. Эми уже кончила школу, должна была в вуз поступать. Во всяком случае никто из соседей не мог предположить…

— Вот-вот, это уже мнение. И, скажем, если бы вас пригласили в суд…

— Но меня не пригласили! — Ночная Смена подчеркнуто зевнул и взялся за ручку двери.

— Еще буквально одна минута, и я вас отпущу спать. В некрологе есть стихотворение, из которого я понял, что Эмилия утонула, правильно?

— Да, в море. Мать ее была уже в тюрьме.

— Значит, хоть в этом судьба пожалела ее -она не увидела тело дочери…

— Никто его не увидел.

Так мы добрались до того, что, мне показалось, может быть, самым существенным: труп Эмилии не был найден. Я даже вздрогнул, когда Ночная Смена сказал мне об этом. Но только я приготовился выжать из него еще кое-какие подробности, как он довольно резко оборвал меня: "Спросите об этом у семейства Стаматовых!" — и тут же добавил, что Нелчиновы и Стаматовы не только живут рядом и были образцом добрососедских отношений, но после развода родителей Эми стали как бы одной семьей: на Первое мая вместе, на Новый год вместе, вечером кофе и телевизор то у одних, то у других.

— А сейчас, — закончил он не без злорадства, — Стаматовы на курорте в Чехии и не писали, — он выделил эти слова, — когда вернутся.

— Кто же позаботился о некрологах? — я здорово научился изображать ничего не ведающее нахальство. Мне просто необходимо было узнать хоть что-нибудь еще, ну, например, о родственниках, о близких и друзьях несчастной семьи. Но не тут-то было!

— Хм, когда дело доходит до некрологов, тут мы все легки на подъем… — с этими словами Ночная Смена схватил котенка, вошел в квартиру и захлопнул дверь перед моим носом.

— Хочешь еще кофе? — предложил Цыпленок. Было ясно — ему что-то пришло в голову.

— Спасибо, товарищ майор. Я наконец-то завершил свой длинный рассказ. Наверно, утомил вас? Вообще-то мне хотелось еще поговорить с жильцами первого этажа, потом заехать к пловдивским коллегам из криминального отдела милиции [2] В Болгарии отдел милиции, занимающийся уголовными делами (по-нашему — уголовный розыск), называется криминальным. , но…

— Но мне необходим еще кофе! — Цыпленок оглянулся и махнул рукой официантке.

— Но мне все вдруг опротивело… — грустно сказал Гео. — Может быть, потому что я с детства не выносил, когда ругают кого-то. А на первом этаже именно так и было. Ведро уже не стояло здесь, дверь в квартиру оказалась широко распахнута, и оттуда неслось: "Какого черта ты тут мотаешься у меня под ногами, еле поворачиваешься! Ты что, думаешь, я двужильная, а? Как тресну сейчас, тогда узнаешь!…" До сих пор у меня уши болят от этого крика. Что касается черного хода — через него можно попасть прямо на соседнюю улочку. Конечно, это очень удобный способ избавиться от назойливого ухажера… Да, мне все вдруг опротивело, — тихо повторил Гео, — и я решил, что это сходство — плод моего больного воображения. В общем, никакой милиции, никакого отеля "Тримонциум", где я раньше решил переночевать, чтобы наутро взяться за это дело со свежими силами… А теперь жалею. Надо было остаться… Ну хорошо, коллеги могли посмеяться надо мной, могли даже подумать, что я слегка свихнулся и гоняюсь за привидениями, но по крайней мере у меня самого совесть была бы чиста. — Гео уставился в одну точку на стене. Видно было, что рассказ утомил его. — Я все вспоминаю ее глаза. И на отдыхе не мог бы найти себе места…

Обычно, когда Гео Филипов о чем-нибудь рассказывал своему начальнику, тот не только молча внимательно слушал, но буквально впивался в каждое его слово, а потом подводил итоги всем соображениям, возникавшим по ходу рассказа. В этот раз Цыпленок тоже слушал внимательно и даже вставлял какие-то реплики, что с ним бывало не так уж часто, но с выводами не торопился. Его осторожность была понятна: независимо от его доброго и уважительного отношения к младшему товарищу, способному криминалисту, то, что рассказал Гео, весьма походило на мистику.

— Ну допустим, — в раздумье, как бы нащупывая твердую почву, начал майор, — ты не ошибся: Эмилия на некрологе и "твоя" живая девушка похожи как две капли воды. Естественно возникает вопрос: имеет ли живая что-либо общее с той, из небытия? И еще: что нужно было "твоей " девушке в доме на Леонардо да Винчи? Она вошла, вернее, судя по твоему рассказу, вбежала туда случайно или с определенной целью? Куда она исчезла? А если предположить, что она не исчезала? Мне кажется маловероятным, что ты напугал ее, хотя ты так старательно убеждал меня в этом. Что-то не очень ты похож на Дон-Жуана…

— Так вы считаете, — поспешил Гео, будто не замечая иронии майора насчет его донжуанских возможностей, — вы считаете, что она все время была в квартире с некрологом?

— А почему бы и нет?

— И у нее были причины не открывать?

— Именно так. Удивительно, что тебе это не пришло в голову.

— Приходило, приходило. Но эта мысль казалась мне просто невероятной.

— Ну хватит об этой девушке. Поговорим о другой — об Эмилии. Значит, она единственная дочь. Родители разводятся, мать и дочь остаются вместе, отец уезжает на работу в Алжир. Потом мать попадает в тюрьму, и там получает страшную весть. Она не присутствует на похоронах, даже если бы ее и пустили, потому что труп не найден. Но вот что интересно: после ареста матери Эмилия одна жила в квартире или ее приютили какие-нибудь родственники, которые, может быть, захотели заменить ей родителей? И как она поехала на море — одна или с кем-то? На какие деньги? Был ли кто-нибудь с ней рядом, когда она утонула? И вообще, что она за девушка -серьезная или вертихвостка какая-нибудь?