Патрик Квентин - Подозрительные обстоятельства

— Несколько минут назад, когда я разговаривала с Клеони, мне позвонили. Нас приглашают на три недели в «Летнее казино» в Канны. Я приняла предложение.

Нет, что ни говори, мать — удивительный человек!

— Но, Анни, дорогая, — Ронни взял ее за руки. — В конце концов, это всего лишь еще три недели. Я могу отложить съемки. Анни, прошу тебя, не отказывай мне.

Я со страхом ждал ответа матери.

— Ронни, не настаивай.

— Но, Анни, милая…

— Оставим этот разговор. Я не стану играть в твоем фильме. Я не должна больше сниматься в кино. Не должна видеть тебя.

Она обняла его и поцеловала в губы.

— Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя. Я мечтаю стать твоей женой, но это невозможно. Я никогда не смогу, никогда. Работать бок о бок с тобой, каждый день видеть… Это выше моих сил. Ронни, милый, не мучь меня, иди…

Она подтолкнула его к двери. Я ждал. Они вышли вместе: вскоре мать вернулись и села в кресло.

— Благодарение богу, ты отказалась, — сказал я. — Ведь стань известно, что ты взяла эту роль, инспектор Робинсон вновь открыл бы дело Нормы. Ты поступила разумно:

— Разумно! — Мать закрыла лицо руками. — Права, права, всегда права! Кому это нужно? Как ты можешь рассуждать о том, чего не понимаешь? Ужасный, циничный ребенок… Я люблю его!

Сердце мое дрогнуло от жалости.

— Бедная мама. И ты никогда не сможешь выйти за него из-за своего мужа? Да? — Она все еще закрывала лицо. — Но разве не существует способа развестись? Ты должна сделать для этого все. Попытаться, во всяком случае.

Неожиданно мать убрала руки, и я увидел, что лицо ее совершенно спокойно.

— Глупости, дорогой. Ты забыл, сколько времени? А нам скоро выступать. Пожалуйста, позови всех.

Я направился к двери.

— Ники, — окликнула она.

— Да?

— Чудесно поехать в Канны, правда?

— Так тебе действительно это предложили?

— Ну да! Боже, какой ты подозрительный ребенок. «Летнее казино», в разгар сезона!.. Эльза, Коул, Али, Дэвид Уэлли — все мои старые друзья. И знаешь, дорогой, они уверяли, что на премьере будет Грейс [2] Имеется в виду американская кинозвезда Грейс Келли, вышедшая замуж за принца Ренье. — Прим. перев. .

— Грейс? А кто она такая?

— Ее высочество принцесса Монако, глупыш.

Иногда на меня находило какое-то помрачение. К счастью, это случалось не часто. И хотя во многом мне помогла Прелесть, которая всегда оставалась сама собой — самой удивительной девушкой на свете, — из головы у меня не выходила фраза: «Спроси Роже Ренара. Он был там, когда она это сделала…» Дни пролетали незаметно, мать уже снова считала Прелесть «божественной», а я занимался хитрым подсчетом: многие ли женились в девятнадцать лет. Однажды вечером я чуть было не ляпнул: «Как ты смотришь на то, чтобы стать бабушкой?» — но испугался.

Гастроли подошли к концу, и личный самолет Стива Адриано доставил нас в Лос-Анджелес, откуда уже другой самолет перенес через Атлантический океан в Ниццу. Привычный мир уступил место безумной жизни Канн. Мы поселились в отеле «Суарец», где сняли огромный номер.

Ее высочество принцесса Монако присутствовала на премьере, о чем репортеры взахлеб писали как об «историческом моменте». О матери отзывались восторженно, разве что не стихами. Вокруг нас постоянно толпились старые ее друзья.

Иногда мне не удавалось отвертеться и я также принимал участие в торжествах, но чаще предпочитал купание в Средиземном море в обществе Прелести.

Ронни ежедневно бомбардировал телеграммами, и я постоянно пребывал в панике, боясь, что она согласится на его предложение. Последнюю неделю в Каннах я не находил себе места от беспокойства, но, к счастью, пришло приглашение из Лондона. В чрезвычайно лестном для нас письме мать извещали о пожелании королевской семьи видеть миссис Руд на торжествах по случаю дня кино. Это приглашение оказалось как нельзя кстати. К тому же, праздник совпадал с днем рождения матери, что было вдвойне приятно. И она послала благодарственную телеграмму.

Мы с Прелестью в это время сидели у матери, и я решил воспользоваться благоприятным моментом.

— Мама, знаешь, мы решили пожениться.

Признаться, от страха у меня прерывался голос. Но королевское приглашение не подвело. Мать царственно улыбнулась и расцеловала нас обоих.

— Дорогие дети, я уверена, что это божественная идея. Божественная. Конечно, вы молоды… О, Прелесть, не волнуйся, просто я задумалась о выступлении перед англичанами. Мне нужно сшить два новых платья. В английском духе, разумеется. Джон Кавенах такой талантливый… Прелесть, милая, как ты смотришь на то, чтобы исполнить французскую песенку? В Лондоне любят, когда молоденькие американские девушки поют французские песенки. Что скажешь, дорогая?

— О, Анни!

Прелесть пришла в восторг.

— Но придется поработать, дорогая. Много работать. Впрочем, там Чарльз, он займется тобой.

Вот так все и произошло. Вопрос о нашем браке отошел на задний план, его оттеснила карьера Прелести. Она без устали работала. Джино отыскал какого-то родственника, и теперь проводил время с итальянцами. Бедный дядя Ганс простудился и отлеживался в постели. С Пэм мне общаться не хотелось. Я остался в одиночестве.

Я слонялся по городу, и, к моему удивлению, дня через три начал замечать, что здесь множество привлекательных француженок. Конечно, я вел себя пристойно — во мне достаточно развиты моральные качества. Но на четвертое утро на пляже мое внимание привлекла девушка неподалеку. Я случайно повернул голову в ее сторону. Это была Моника.

Меня охватило замешательство. Я так и не написал ей ни строчки. Что делать? Как себя вести? Но она улыбнулась, и тогда я вспомнил, что французские девушки не похожи на американских.

— Ники… Как славно тебя встретить.

Мгновение — и я очутился рядом с ней. Мы обнялись. Все было так, словно мы никогда не разлучались.

— Дорогой Ники.

— Дорогая Моника.

В этот момент меня сильно ударили по плечу. Я поднял голову и увидел разъяренную Прелесть.

— Привет, Прелесть, — пролепетал я.

— Меня послала Анни. — Ее голос обжигал холодом. — Ты ей нужен. Она полагала, что ты в отеле. Но, судя по тому, что я видела…

— Прелесть…

Неожиданно ее ярость сменилась слезами, и, прежде чем я успел опомниться, она бросилась бежать, не разбирая дороги.

Я повернулся к Монике. Она по-прежнему лениво лежала на песке, ее тело было таким притягательным… Как я мог забыть? Она улыбнулась.

— Надеюсь, ничего страшного? Значит, ее зовут Прелесть? Какие странные понятия у американских девушек! Неужели она считает, что мужчину можно привязать к фартуку…

— Но, Моника, откуда ты о ней знаешь? Она загорелой рукой взъерошила мои волосы.