Джон Андервуд - Код Шекспира

— Письмо Бейнса? — Где же он о нем читал?

— Именно. Я сделала копию. Хочешь посмотреть?

— Да, конечно. Возможно, в нем содержатся обвинения против Марло.

Мелисса развернула копию и положила ее на стол. Джейк прочитал:

«Запись, рассказывающая об ужасающих религиозных взглядах Кристофера Марло и его насмешках над Словом Божиим.

Что индусы и многие древние авторы, вне всякого сомнения, писали о прошедших 16 тысячах лет, в то время как Адам гордится тем, что прожил 6 тысяч лет…

Что Религия родилась лишь затем, чтобы держать человека в страхе…

Что все протестанты — лицемерные ослы.

Что если бы ему довелось создать новую Религию, он бы использовал другой метод, восхитительный и великолепный…

Что женщина из Самарии и ее сестра были шлюхами, а Христос пользовался их услугами.

Что Святой Иоанн Евангелист делил с Христом постель, что он постоянно льнул к его груди и использовал его, как грешники Содома.

Что те, кто не любит табак и мальчиков, — дураки…

Что он имеет такое же право на деньги, как королева Англии…

А еще, что почти всюду, куда он приходит, он проповедует Атеизм, убеждая людей не бояться домовых и нечистой силы и презрительно отзываясь о Боге и Его священниках, что подтверждаю я, Ричард Бейнс, своим словом и словом многих честных свидетелей…

И я считаю, что все христиане должны позаботиться о том, чтобы такой опасный рот был закрыт…

Кроме того, в письме содержались заявления, что Марло наносил оскорбления, клеветал на христианство, иудаизм, религию в целом и королеву.

— Так вот откуда появилась эта фраза — «любит табак и мальчиков», которую постоянно повторяли, — задумчиво проговорил Джейк.

— Складывается впечатление, что здесь, за исключением убийства, приведен список всех самых страшных преступлений елизаветинских времен, заслуживающих смертного приговора. Часть этих обвинений должны были спровоцировать власти — скажем, заявление о том, что паписты лучше, — заметила Мелисса. — Однако там есть доводы, которые могли показаться достаточно вескими. Как, например, то, что Моисей хотел избавиться от сомневающихся и усилить суеверия.

— Или что он мог бы получше написать библейские тексты?

— Определенно.

— Часть идей звучит весьма современно, — заметил Джейк. — Вполне возможно, что Марло действительно произносил слова, которые ему приписывают.

— Может быть. Но я сомневаюсь, что Бейнс сумел бы отличить правду от наветов.

— В любом случае, — сказал Джейк, — это подтверждает, что клевета в политических целях была удобным средством с начала времен. Достаточно взглянуть на выборы у нас дома. — Джейк подумал, что, возможно, он сумеет использовать эту мысль в одной из своих статей.

— Я знаю. — Мелисса смотрела в текст через плечо отца. — Злобная клевета. Этот тип Бейнс пытается выставить Марло не только атеистом, но и педерастом.

— Предположительно он представлял интересы архиепископа Уитгифта. Давай попробуем выяснить, существует ли другой источник подобных обвинений, есть ли в работах Кита что-нибудь, что можно было бы использовать против него.

— Разумно, — кивнула Мелисса. — Но не лучше ли сначала перекусить?

Джейк рассмеялся.

— Я уже опасался, что до этого у нас так и не дойдет.

В ресторане библиотеки была огромная очередь, поэтому Джейк с радостью последовал за Мелиссой на улицу, где они свернули на юг по направлению к Юстон-роуд.

Ни один из них не заметил Наблюдателя, который сидел в машине, припаркованной недалеко от входа в библиотеку.

— А ты знаешь, куда идешь? — поинтересовался Джейк.

— Мы что-нибудь найдем. — Мелисса еще не закончила размышлять о Бейнсе. — Ты знаешь, в те времена атеист был равнозначен еретику. Или еще того хуже.

Джейк старался не отставать от быстро шагавшей Мелиссы, и вскоре они вошли в небольшое кафе.

— И все же, — продолжала она, оглядывая зал в поисках двух свободных мест, — именно Кит написал:

— Это написал Марло?

— Да. В «Фаусте».

Джейк был поражен.

— Ты всего Марло выучила наизусть?

— Папа, «Фауст» входит в базовую программу классической литературы.

Джейк нашел свободный столик и помахал рукой официанту.

— Принесите два дежурных блюда, — сказал он молодому человеку, скорее всего, студенту, пытающемуся выжить в этом дорогом городе.

Достав свой блокнот, он принялся его листать, потом откинулся на спинку стула и посмотрел в потолок.

— «Побег, взраставший гордо, отсечен», — пробормотал он.

— Да. «И сожжена ветвь лавра Аполлона — пал в бездну ада сей ученый муж!» [62] Перевод Е. Бируковой. Одна эта пьеса должна была поставить Кита на пьедестал «Уголка поэтов» еще триста лет назад.

Джейк молчал, ошеломленный литературными познаниями дочери и строками пьесы. Слова, высеченные на церковном кладбище в Дептфорде. Он знал, что они должны туда вернуться. Однако Джейку совсем этого не хотелось.

— Ну, возможно, они были возмущены Овидием. Или «Тамерланом».

Мелисса кивнула, вспомнив еще несколько строчек из «Фауста»:

— Напоминает обычные гуманистические идеи, только вывернутые наизнанку, — заметил Джейк.

Ему пришло в голову, что способность Мелиссы запоминать стихотворные строки роднит ее с Суниром. Тем не менее даже эти слова могли принадлежать только истинно верующему человеку, а не атеисту и еретику.

Им принесли две тарелки, на которых лежало нечто, отдаленно напоминающее салат с тунцом. Джейк жестом предложил Мелиссе начинать и осторожно попробовал кусочек тунца.

Однако Мелисса еще не закончила цитировать «Фауста».

— Но дальше, в той же пьесе, он написал:

Джейк положил вилку. От последней цитаты все в нем похолодело, словно его окунули в Северное море.

— Папа, этой строчкой Марло показал разговор на смертном ложе. Он был христианином. Никто другой не сумел бы написать с таким пылом.

— Бедный Фауст. И Марло. Это могущественные слова. Трудно представить, что их мог написать атеист, — согласился он. — Нам нужно встретиться с Суниром.

Мелисса набрала номер и протянула телефон Джейку. Сунир ответил после второго гудка.

— Сунир? Это Джейк. Не могли бы вы организовать нам встречу с кем-нибудь из ваших коллег, желательно с кафедры английской литературы. Я бы хотел провести эксперимент.