Джон Андервуд - Код Шекспира

— Дальше решать тебе, — сказал Джейк. — Теперь твоя очередь.

— Нет, не надо, — взмолилась Диана. — Опять о Марло?

— На самом деле речь пойдет о его сыне, — ответила Мелисса.

— Что? О чем вы говорите? У Марло не было детей.

— О которых нам известно. Однако я нашла документы в архиве Поулсена, свидетельствующие о другом.

— Мелисса нашла «Г» из списка Льюиса, — пояснил Джейк. — А также «У».

Диана повернулась назад, чтобы посмотреть Мелиссе в глаза. Джейк схватил руль.

— Подождите минутку. Ничего не говорите. Вы пытаетесь связать Марло с таинственным «У. Г.» через Гербертов?

— Получается весьма убедительно, — не сдавалась Мелисса.

И она рассказала скептически настроенной Диане об отношениях Мэри и Марло. Диана с ошеломленным видом выслушала посвящение.

— Следует иметь в виду, что никто (во всяком случае, речь идет о членах Академии, за исключением Сунира) никогда не смотрел на сонеты с точки зрения такого рода любви — мужчина в ссылке, мечтающий о женщине, с которой он не может встретиться, и отец внебрачного сына, которого он никогда не сможет обнять, так что остается лишь восхищаться им издалека. Десмонд Льюис был прав, доктор Паркер. И если мне позволят, я сделаю это темой своей диссертации.

— Ну так рассказывайте, — сказала Диана, угрюмо глядя на шоссе. — Я вас слушаю.

— Марло написал в своем посвящении Мэри «.. И мы, владеющие лишь прибрежным миртом Венеры и вечнозеленой лавровой гирляндой Дафны на самой первой странице поэмы, обратимся к тебе, Госпоже Всех Муз, за помощью. И в конце твоя благодетель переживет саму благодетель, переживет даже вечность». А теперь сравните эти слова с самыми первыми строками на самой первой странице вот в этой книге — сонет номер один. — Мелисса прихватила с собой сонеты, очевидно, из архива. — Вот послушайте. — И, включив свет в салоне, она прочитала:

— Звучит так, словно написано одним и тем же автором, — согласился Джейк.

— В первых строках формулируется главное желание любого мужчины: «Мы урожая ждем от лучших лоз». «Урожай» — речь о потомстве. О сыне, — покраснев, сказала Мелисса. — Как в его посвящении Мэри. «Урожай от лучших лоз». — Она выразительно подняла палец. — От красивых, наделенных талантами женщин. От такой, как Мэри Сидни, самой прекрасной из всех. А потому он пишет: «Чтоб красота жила, не увядая». Сравните с Шекспиром и его несчастной женой Энн Хатауэй.

— Ну, она ведь получила «вторую по качеству кровать», — заметил Джейк.

— Заткнитесь, — прорычала Диана. — Пусть она продолжает.

Мелисса показала Джейку язык.

— В любом случае, следующие строки показывают то, чего мужчины боятся больше всего: «.. вянут лепестки созревших роз», иными словами, молодые стареют и умирают, но все мужчины надеются, что «хранит их память роза молодая». Что может быть очевидней — «роза молодая»? У Шекспира не было наследника. И далее он наставляет мальчика — издалека, — возможно, ему стало известно о его детских проказах.

Диана продолжала молча вести машину. Мелисса была настолько поглощена своим рассказом, что уже ни на что не обращала внимания.

— Первые десять сонетов и многие другие приобретают иной смысл, если они обращены к таинственному сыну, — быстро говорила Мелисса, — а вовсе не к неизвестному любовнику мужчине, как принято считать. Даже посвящение свидетельствует об обращении отца к сыну, когда звучит пожелание удачи в будущей жизни. И среди прочего, сообщает мальчику, что его отец жив. Кстати, не только в первых десяти сонетах говорится о любви находящегося далеко отца.

Мелисса вновь взялась за книгу.

— Сонет тридцать шестой, последние шесть строк:

Вот видите? Он не может признать сына. И снова в сонете сто двадцать четвертом:

Она положила книгу и выжидательно посмотрела на Диану и Джейка.

— Папа, помнишь, как я раньше удивлялась по поводу «бастарда»? «Как осужденный, права я лишен тебя при всех открыто узнавать».

Джейк почесал затылок и сказал:

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Поразительно, как в течение многих веков это было у всех на виду, но никто ничего не замечал.

— Чего никто не замечал? Что если взять песок и достаточно хорошо его нагреть, то можно получить алмазы? — вызверилась Диана.

— Никто не замечал потому, что не хотел замечать, в том числе и Чамберс, — столь же резко заявила Мелисса. — Так бросал или не бросал Шекспир свою жену и семью в тысяча пятьсот восемьдесят седьмом году, не проявляя ни малейшего интереса и заботы? Он даже отказывался платить по их счетам и давать деньги. И эта информация носит официальный характер, доктор Паркер.

— Ты считаешь, что Марло общался с Мэри и Уильямом посредством сонетов? — удивленно спросил Джейк.

— А ты думаешь иначе? Вообще, это выглядит грустно. Итак продолжалось довольно долго. Видно, как проходят годы, а он постепенно теряет надежду. Многие поэмы, написанные уже на закате жизни поэта, связаны с другими людьми и другими переживаниями. Но вся серия началась с сонетов, обращенных к Уильяму Герберту, «мистеру У. Г.», и его матери, Мэри Сидни Герберт, где автор уговаривает юного наследника Герберта пораньше жениться и обезопасить свое наследство третьего графа, иными словами, получить то, что Марло никогда бы не сумел ему дать, а мог лишь все испортить.

— Так это и есть ваша Смуглая леди? — Диана в изумлении тряхнула головой.

— Эта теория представляется мне весьма убедительной, — заметил Джейк.

— Только такая версия и имеет смысл, — настаивала Мелисса. — Вероятно, доктор Льюис пришел к аналогичным выводам. Уильям Шекспир никогда не жил один, не оказывался в ссылке, не был в насильственной разлуке с близкими. Человек, снова и снова выражавший такие чувства, мог быть только Кристофером Марло, потерпевшим поражение поэтом в ссылке.

— Хорошо, — после долгого молчания заговорила Диана. — Должна признать, что ваша теория производит впечатление — она много содержательнее других, которые мне доводилось выслушивать. Что же до вашей информации, — Диана повернулась к Джейку, — то я совсем не так консервативна, как вам кажется. Давайте предположим, что Уильям Герберт был сыном Кристофера Марло. Как вы можете это доказать?