Марина Серова - Как в индийском кино

Купив по дороге пару слоеных пирожков с капустой – с другой начинкой я решила не экспериментировать, а то мало ли что туда могли насовать, – я отправилась в путешествие по ближайшим к центру клиникам. Я приходила в приемное отделение и с ходу наглядно предъявляла удостоверение частного детектива, а ненаглядно деньги. Сбоев не случалось, и мне давали вожделенный доступ к документации. Выяснив там все, что мне надо, я поднималась в палаты, посмотреть на пациентов. Некоторые из них уже успели прийти в сознание и назвать себя, что значительно облегчало мне поиски, а остальных я просто сравнивала с фотографией. Количество больниц неуклонно уменьшалось прямо пропорционально количеству выданных мне на расходы денег, а результата все не было. Объездив все больницы Тарасова, я отправилась в Покровск, чтобы поискать еще и там – а вдруг Смирнову взбрело в голову через Волгу по мосту проехать, чтобы развеяться, и именно там с ним что-то случилось? Но и там мне ничего не удалось выяснить. Возвращалась я в Тарасов не в самом радужном настроении, усиленно размышляя, что еще можно предпринять в такой сложной ситуации. Время до часа «Х», то есть до 17.45 у меня еще оставалось, вот я и соображала, где еще имеет смысл поискать. Тут зазвонил мой сотовый, причем номер не определился, а вот голос оказался знакомым – это был мой «господин Клиент»!

– Вы ведь обещали позвонить попозже, но я уже сейчас могу вам кое-что… – начала было я, но он перебил меня.

– Татьяна Александровна! Вас не затруднит отчитаться лично, а не по телефону, – предложил он, да вот только прежней вальяжности в его голосе уже не было и в помине.

– Конечно! – спокойно ответила я, страшно удивившись такой внезапной метаморфозе: то он конспирацию блюдет изо всех сил, а тут вдруг возжелал лично встретиться.

– Тогда подъезжайте на Мичурина, дом двадцать. Вы знаете, где это?

Естественно, я знала эту короткую тихую улочку в самом центре города. Дома там стояли двухэтажные, кирпичные, построенные еще задолго до царя, то есть основательно и очень добротно. До революции эта улица называлась Екатерининской в честь императрицы Екатерины Второй, пригласившей немцев поселиться в Поволжье, и была заселена в основном немцами – купцами и промышленниками. По неизвестной мне прихоти тарасовских градостроителей она, то есть улица, а не Екатерина Великая, избежала участи остальных центральных улиц и переулков, где все было снесено до основания и, как грибы, выросли элитные многоэтажки. Здесь же коренное население аккуратно расселили, а бывшие жилые дома превратили в конторы, фирмы, банки, из-за чего улицу Мичурина частенько называли местной Уолл-стрит.

– Если не помешают пробки, то буду у вас где-то через полчаса, – пообещала я.

– О вашем появлении предупреждены и вас проводят. Ждем, – ответил мужчина, чем заставил меня призадуматься: а кто это еще так жаждет со мной пообщаться?

Я действительно сумела уложиться в полчаса и остановилась около симпатичного и тщательно отреставрированного двухэтажного купеческого особняка под номером двадцать с освещенными, но тщательно закрытыми жалюзи окнами. С одной стороны от него из-за высокой ограды виднелись голые ветки деревьев, а вот с другой к нему вплотную примыкал другой особняк.

– «Общество с ограниченной ответственностью «Янтарь». Финансовые консультации», – прочитала я на двери нужного мне дома. – Вот так! Безлико, обтекаемо и ничего конкретного! – и нажала кнопку звонка.

Дверь мгновенно открылась, и передо мной предстал крепкий охранник в хорошем костюме и светлой рубашке с галстуком, но без обязательного в таких случаях бейджа с именем на лацкане. Он посмотрел на меня спокойным и равнодушным взглядом профессионала, причем самого высокого класса, и спросил ровным голосом хорошо отлаженного механизма:

– Чем я могу вам помочь?

– Меня зовут Татьяна Александровна Иванова. Я частный детектив. Меня здесь ждут, – исчерпывающе отметила я.

– Предъявите, пожалуйста, документы, – тем же тоном попросил он.

Я протянула ему удостоверение и паспорт, которые он изучил самым внимательным образом и только после этого пригласил меня войти. Но сначала я оказалась не в холле или вестибюле, а в коротком коридоре между двумя дверями, причем внутренняя была заперта, и ему пришлось еще повозиться, чтобы ее открыть. Попав наконец в холл, я, желая немного позлить его, спросила:

– Что же вы об оружии ничего не спросили? А вдруг я с пистолетом?

С таким же успехом я могла бы общаться со сфинксом. Тут ко мне подошел второй охранник, который ничем не отличался от первого, как будто их на одной фабрике под штамповку делали, и точно таким же ровным голосом пригласил меня пройти на второй этаж. По дороге я посматривала по сторонам и не могла не отметить, что интерьер был выдержан в строгом классическом стиле и свидетельствовал о высшей степени респектабельности и хорошем тоне. За закрытыми дверями слышались голоса, шум оргтехники, но никто из любопытства не выглядывал, стремясь узнать, что происходит, и мы не встретили ни души. На втором этаже охранник подвел меня к двери и, заглянув в комнату, кратко сообщил:

– Иванова.

Наверное, ему просто кивнули, потому что он распахнул дверь и пригласил:

– Проходите.

Войдя, я остановилась у дверей, чтобы осмотреться, и увидела под низко висящей лампой небольшой прямоугольный стол. За ним сидели трое мужчин в строгих костюмах, белоснежных рубашках, при галстуках и производили на вид самое благоприятное впечатление, которое порой бывает ох как обманчиво. В торце сидел пожилой худощавый мужчина среднего роста с бледным лицом и гладко зачесанными назад седыми волосами. Его узкие губы были поджаты, а глаза скрывали очки с дымчатыми стеклами. Я мысленно окрестила его Седым. Несмотря на невзрачную внешность, от него исходило ощущение такой колоссальной силы, причем совсем недоброй, такой холодной, рассудочной ярости, которая внешне ничем не проявлялась и потому казалась до того страшной, что у меня мороз пошел по коже и даже пальцы на ногах поджались. По одну сторону от него располагался крупный, толстый, практически лысый мужчина с потным багровым лицом, которое он постоянно вытирал большим носовым платком, уже превратившимся в бесформенный лоскуток. По другую же – сидел очень симпатичный, ухоженный до невозможности, смуглый мужчина лет под пятьдесят. Его волосы цвета «перец с солью» были коротко подстрижены, на носу красовались модные очки с опять-таки дымчатыми стеклами, а весь его вид выражал неизменную готовность немедленно сорваться с места и броситься выполнять приказы начальства. Не люблю я таких! Типа «чего изволите?». Не уважаю! И я решила, что буду звать его Красавчиком.