Хуан Мадрид - Прощай, принцесса

Быть администратором в подобном месте — работа легкая, чистая и крайне приятная, но в ней, как и в любом другом занятии, есть свои минусы. Худшее — это то, что ты постоянно сталкиваешься с мошенниками, аферистами, карточными шулерами и карманниками, в подпольных игорных клубах подобной публики обычно больше, чем деревьев в лесу.

Одной из основных моих обязанностей было не пускать карманников на порог заведения. Эти люди компрометируют клуб и подрывают его престиж, так что таких визитеров следует вышвыривать немедленно. То же самое с любителями подраться и пьяными клиентами. Без сомнения, самым трудным было выколачивать деньги из должников. Маруха Гарридо придерживалась правила: давать в долг не больше пятидесяти тысяч песет, да и то только проверенным завсегдатаям. Потом, если они оказывались в проигрыше, приходилось вытряхивать из них деньги, и вот тут-то обычно начинались проблемы. Именно поэтому, увы, и расстался с жизнью Датилес.

В общем, местечко было мне по душе. И если вдруг накатывало желание и была возможность сыграть несколько партий в покер, как в ту ночь, когда я возвращался из Сафры, то я в первую очередь вспоминал именно про «Охотничий клуб». И не только потому, что раньше работал там, но еще и потому, что в этом месте совмещал должности крупье и официанта мой приятель Кукита, или Куки, как его еще часто называли.

Подпольный клуб находился на улице Орталеса, неподалеку от проспекта Гран-Виа, и, когда я добрался туда, была уже полночь. Кукита замешкался дольше положенного, открывая мне дверь заведения. Увидев, кто пришел, он радостно завопил «Тони!» и, подпрыгнув, заключил меня в свои железные объятия. Он был карликом, но при этом очень пропорционально сложенным, с движениями плавными и точными, как у кота. Весьма тренированный малый — сказывались молодые годы, проведенные в труппе Бомберо Тореро. [4] Бомберо Тореро (наст, имя и фамилия Пабло Селис Куэвас; 1900–1969) — тореадор-комик, основатель существующей до сих пор труппы тореадоров-карликов. При всем том мой приятель был слегка сентиментален.

— Я погляжу, ты еще в форме, а, Кукита?! Как жизнь, мужик?

— Лопни мои глаза, кого я вижу?! Тони, какая радость! Тони, чтоб тебя, радость-то какая! Ты почему так долго не появлялся, хрен старый?!

Я осторожно поставил друга на землю и потрепал по щеке:

— Да я уезжал, Кукита. Есть хороший стол?

Кукита на мгновение задумался и обежал глазами помещение. Все шесть столиков уже были заняты игроками, среди которых попадались и женщины.

— Видишь Молекулу в дальнем углу?

Я поглядел туда, куда он показывал. Там Антонио-Молекула в своем черном бархатном пиджаке что-то растолковывал парочке клиентов.

Кукита добавил:

— Там четыре мужика — они ввалились очень довольные, похоже, с какой-то попойки. Вижу их впервые, но смахивают на лохов. Они еще не начали.

— Отлично, поменяй мне. Гляди — я даю десять банкнот по тысяче песет, одна остается тебе. Посмотрим, на нашей ли стороне сегодня удача.

Я приблизился к столу, поприветствовал собравшихся и попросил разрешения принять участие в партии. Меня приняли, и я уселся рядом с обильно потеющим толстяком. Молекула, судя по всему, ораторствовал уже довольно давно — ему нравилось производить впечатление на новых людей, а мое появление прервало его блестящую речь.

— Отлично, Тони, добро пожаловать, я рассказывал господам о правилах, принятых в нашем заведении, ну а уж тебе-то они известны лучше, чем кому бы то ни было. Двадцать пять с каждого игрока, плюс пять процентов от выигрыша получает заведение. Это единственная плата, что вы должны клубу. Запрещено мошенничество, скандалы, драки, пьянки, нельзя также петь или иным образом мешать клиентам. Если вам необходим крупье — обратитесь к персоналу. Его услуги оплачиваются — по пятьсот песет с каждого игрока. Всякий раз, когда нужно поменять колоду, это стоит по пятьдесят с носа. Как я уже говорил, мы здесь играем в покер на тридцати двух картах, его еще называют «Чибрито» или иногда «Сеньора». Если вам захочется выпить, вы можете обратиться к сеньору Куки или донье Лус Марии.

Я еще не знал, что они взяли на работу официантку, но, с любопытством обежав глазами зал, никого не увидел. Потом портьера, отделяющая игровую часть от бара, шевельнулась и из-за нее показалась эффектная мулатка с подносом в руках.

— А, и вот еще что, — добавил Молекула, глядя, как все пожирают глазами женщину. — Не вздумайте заигрывать с доньей Марией, вы сюда играть пришли, а не девок за задницы щипать. Кто только попытается, будет иметь дело лично со мной и вылетит отсюда к чертовой матери. Все ясно?

Никто ничего не ответил. Кукита положил на стол передо мной мои фишки и произнес:

— Что ж, господа, делайте ваши ставки.

На следующий день я ввалился в свою квартиру и буквально рухнул на кровать. Было одиннадцать часов утра. Я лежал, тупо уперев взгляд в потолок, пока не услышал треньканье мобильного телефона.

В ту ночь мой выигрыш составил шесть тысяч песет, но это стоило девяти часов адского напряжения. Двое из игроков были вовсе не новичками, а самыми настоящими профессионалами. Они работали в паре и умело обменивались знаками. Двое других и в самом деле оказались подцепленными на какой-то дискотеке простаками.

— Да? — Я поднес телефон к уху.

— У тебя мобильный был выключен. И я оставила два сообщения. Ты что, не слушал голосовую почту? — В трубке раздался знакомый хрипловатый голос Хуаниты Сан Хуан.

— Хуанита, у меня еще не было на это времени — я только что вошел. Что-нибудь случилось?

— Ты можешь приехать сегодня к нам на обед в «Пузырьки»? Приезжай, и я тебе кое-что расскажу, ладно? Не отказывайся, Каталина приготовит то, что ты любишь! Тебе ведь нравится, как она готовит паэлью?

— Да за ее паэлью я могу и душу продать! В половине третьего устроит?

— Конечно, будем ждать тебя. Целую, Тони.

Я нажал отбой и уставился на светящийся экранчик. На нем не значилось ни одного пропущенного звонка или сообщения, кроме тех, о которых говорила Хуанита. Я снова завалился в постель, так и не собравшись с силами, чтобы раздеться, и тут же заснул.

Чуть раньше половины третьего я уже стоял перед дверью бара «Золотые пузырьки», чисто выбритый и в чистой одежде, сжимая в руке пластиковый пакет, в котором пряталась бутылка риохи. Я немного задержался, чтобы поглазеть на вывеску, сделанную из неоновых трубочек, изображавшую пузырьки в виде сердечек, вылетающих из бутылки шампанского. Сейчас она не горела, а потому чем-то походила на скелет, но включенная наполняла улицу искрящимися разноцветными огнями, обещающими безудержное веселье.

В комиссариате мы между собой называли это заведение баром Драпера и обычно заходили туда выпить по рюмке-другой после дежурства в «Ночном патруле». Надо сказать, это случалось довольно-таки часто.