Анна Ольховская - Давай не поженимся!

– Варя – главный гарант того, что мой выбор фотографа был верным. – Голубые льдинки одобрительно посмотрели на меня. – И твоего, Олег, обеспеченного будущего, ведь второй раз вытаскивать тебя из последствий твоей безалаберности я не стану.

Какой изысканный комплимент, однако! «Главный гарант»! Так эротично и нежно меня еще ни один мужчина не называл!

И не смотрел на меня, как на безупречно работающий ксерокс…

Фиговый я все-таки психолог. Вот уже без малого два месяца прошло с тех пор, как я влипла в эту дурацкую, кретинскую, абсолютно бесперспективную любовь к Мартину Пименову. И чего я только не делала, чтобы вытащить себя из этой янтарной смолы! Но чем больше я трепыхалась, тем сильнее увязала. И никакие психологические приемы, никакие методики не могли мне помочь. Я честно пыталась проанализировать свои чувства, препарировать их, влезть в самую серединку, докопаться до сути и растоптать, уничтожить эту суть.

Ну посмотри же, Варька, это ведь не человек, это холодная, расчетливая, бездушная машина по зарабатыванию денег. Господин Пименов четко распланировал свою будущую жизнь, он знает, чего хочет и чего не хочет. В данный момент он не хочет допустить, чтобы его личные планы были нагло попраны господином Кругликовым и его свихнувшейся на почве секса дочурой. В планах у Мартина выращивание будущей жены по своему вкусу, он как раз был занят выбором подходящего ростка, который собирался привить сначала к хорошему университету, а потом – к собственно стволу генеалогического древа Пименовых. И вдруг вместо чистенького, свеженького, никем не окученного росточка ему пытаются подсунуть подгнившее дерево, на коре которого не осталось живого места от надписей типа «Киса и Ося были тут» или «Вован, май 2009 года».

И понятно, что господин Пименов сделает все возможное и невозможное, чтобы не допустить подобного мезальянса.

Он и делает. И тратит немыслимые, на мой взгляд, средства, и нанимает лучшего стрингера, а заодно – няньку для стрингера, и безупречно вежлив с наемными работниками, и выполняет все условия контракта, и не устроил нам выволочку, когда мы вернулись из Англии ни с чем.

Ну а то, что он не бросил Олега после того случая с избиением, так Мартин нам все доходчиво объяснил. У него свои понятия о чести, и хорошо, что они, эти понятия, в принципе есть. Несмотря на жесткое ведение бизнеса, в котором нет места слабости и сантиментам, господин Пименов никогда не был замешан в криминале. И его миллионы выросли не на крови.

И когда кровь проливают из-за него, Мартин не может остаться в стороне.

Он и не остался.

Мне даже казалось иногда, что в отношении нас с Олегом Мартин немного сократил дистанцию, обычную для его отношений с подчиненными. О дружбе и речи не шло, у господина Пименова друзей нет и не было никогда. Приятели? Насколько я понимаю, он впервые попробовал приятельствовать с Кругликовым, а в результате замкнулся еще больше.

Ближе всех Мартин подпустил к себе свою домработницу, Зинаиду Пафнутьевну, и Анатолия, помощника. Их дистанция до босса была минимальной. Метров сто, не больше. Мы с Олегом вроде приблизились до пятисот, остальные остались за километровым радиусом, откуда фиг докричишься.

И вот меня угораздило влюбиться в этого истукана. Кай, ага. А я – Герда. Только там достаточно было поцеловать бедолагу, чтобы растопить козни Снежной королевы. А в моем случае Снежным королем был сам Мартин. И целовать его можно до посинения. До посинения собственных губ. И замерзания собственного сердца.

Разумом я все это понимала. И убеждала себя. И ругала. И моральных пенделей навешала гроздь – бесполезно.

Пусть посинею, пусть замерзну, но – дайте хоть прикоснуться к этим твердым губам!

Кто ж тебе даст, место у снежного престола пусто не бывает. Сейчас там пристроила упругую попку модельная дива, именующая себя Линдой Стар, по документам – Лидия Старченко. И таких красуль там перебывало достаточно.

И им было наплевать, какое сердце у Мартина. Пусть хоть трижды ледяное, главное – чтобы кошелек не пустел.

А мне не наплевать…

И барахтаюсь теперь, как дура, в янтарной смоле безнадежной любви. И больше всего хочу сейчас поскорее уехать, потому что видеть Мартина, быть с ним рядом и ощущать себя при этом ксероксом с гарантией…

Ну и пусть. Поначалу у меня еще были шальные мысли насчет показать некоторым с помощью косметики, что собой представляет Варвара Ярцева, но я очень быстро разогнала непотребщину мухобойкой. Не буду я прыгать перед этой глыбой льда с криком: «Ну посмотри же, я не ксерокс, я женщина! Красивая женщина!» У него красоток и так хватает, и что?

Да ничего.

Уехать, и побыстрее. И, даст бог, на этот раз Олегу удастся сфотографировать привидение, мы отдадим снимок Пименову, получим свой гонорар и исчезнем из его жизни.

А с глаз долой – из сердца вон. Наверное.

Должно получиться, должно! Я имею в виду фото призрака. Ведь, судя по информации из Интернета, там, в Глионе, точно что-то есть.

Собственно, не в самом Глионе, а в окрестностях этого городка. Где-то там, в горах, в живописнейшем месте, находится (вернее, находилась) элитная частная школа для девочек. Ну, знаете, из этих: огромная территория, окруженная забором, охрана, лучшие учителя, бассейн, великолепный парк, оборудованные новейшей аппаратурой классы, спальни, в которых девочки живут по двое. Красивая форма, строгие правила, никаких парней, никаких дискотек. Пансион благородных девиц, короче, эдакий швейцарский Смольный.

И все вроде было нормально, богатенькие родители со всей Европы свозили туда своих дочек, ни жалоб, ни проблем, все довольны.

Как вдруг, совершенно неожиданно для всех, семь лет тому назад средства массовой информации Швейцарии взорвались репортажами из мирного Глиона: директор частной школы, Доминика Леклер, застрелила нескольких учителей, в том числе, как выяснилось, и своего любовника, преподавателя физкультуры, Жерома Пелье, а потом повесилась сама, оставив предсмертное письмо, в котором было только одно слово: «Простите».

Что послужило причиной этого кошмара, выяснить так и не удалось. Полиция была вынуждена прекратить расследование, хотя было видно – ученицы школы что-то знают. Знают, но молчат.

Была назначена новая директриса, новые учителя, но восстановить репутацию школы не получилось. Почти всех девочек из прежнего набора родители забрали, а новых учениц практически не было. После снижения платы за обучение классы снова наполнились, однако ненадолго.

Потому что в здании начало твориться что-то неладное. И девочки, и учителя по ночам слышали детский плач, а утром на стенах обнаруживались потеки крови. Именно крови, не краски. Или внезапно накатывал удушливой волной жуткий страх, от которого девочки помладше писались в кровать.