Питер Устинов - Крамнэгел

— А, вот он где! — раздался голос надзирателя. — : О господи, ну и заставили же вы нас поволноваться!

Крамнэгел инстинктивно схватился за живот.

— Ой, как мне плохо, — простонал он.

— Все в порядке, сэр, — кричал надзиратель. — Он здесь. Говорит, ему плохо.

Певерелл-Проктор грустно улыбнулся.

— Боже мой, Крамнэгел! Как я мог сомневаться в вас… Но я и не думал, что вы способны совершить побег после всех наших общих трудов по возведению храма господня. Разве может святой Христофор, [29] Ссылка на легенду о святом Христофоре, покровителе путников и мореплавателей. говорил я себе, бросить младенца в воду на середине пути? Вы оправдали мое доверие. Благодарю вас за это. Но вы пропустили великолепное зрелище! Какое наслаждение нам всегда доставляет Оскар! И как хорошо ему было бы в Лайберне! — Он вздохнул. — Но в его времена Лайберна еще не существовало, и Оскару Уайльду пришлось сидеть в Рединге, не так ли? — В его голосе зазвучали более начальственные нотки. — Сходите завтра к врачу, Крамнэгел, возьмите освобождение от работ. Спокойной вам ночи.

— Вы слышали? — спросил надзиратель.

— Конечно.

— Это приказ.

Некоторые люди всегда — в силу своей профессии — делают все не так. Теперь придется менять планы. Но он уже изъял деньги и паспорт из кабинета начальника и наркогангстера из костюмерной. Держась, на всякий случай, за живот, Крамнэгел побрел в свою комнату, где, уже надувшись, его ждал Корал.

— Тебя не было в зале, когда дали занавес.

— Но то, что я успел посмотреть, мне очень понравилось, Корал, просто очень.

— Но до конца ты ведь не досидел. Тебя не было видно в зале, когда мы раскланивались.

— У меня живот схватило.

Крамнэгелу уже надоели эти игры. Корал сумел влезть в его жизнь, поскольку судьба свела их под одну крышу, и в их отношениях установилась ворчливая, почти домашняя атмосфера. Теперь же, когда Крамнэгел решил бежать, все это бесконечное перешучивание выглядело нелепо и неестественно.

— Начальник сказал мне, что, по его мнению, ты был просто великолепен, Корал.

— Начальник? Ты, значит, к ним подлизываться стал?

— Слушай, иди ты… стараешься сделать приятное, а он…

— Сам виноват. Ты ведь обещал мне, что будешь аплодировать, а сам ушел.

— Ну ладно, ладно, ты заткнул за пояс и Сару Бернар, и Кэти Хэпберн, и Минни Маус, а помоги тебе чуток природа, так и Микки Мауса перещеголял бы.

Корал со свистом вдохнул и надулся; эти слова Крамнэгела оказались последними, которыми им суждено было обменяться.

Оба легли спать молча, после того как каждый с подчеркнутой любезностью предоставил другому возможность первым воспользоваться умывальником, чтобы избежать необходимости разговаривать. В темноте Крамнэгел настороженно прислушивался, сосед долго ворочался в постели, все еще возбужденный спектаклем, вновь переживая каждый момент его. Наконец заснул. Крамнэгел же занялся расчетами. Бежать следовало около полуночи. До Ливерпуля двадцать миль. Делая четыре мили в час, он достигнет гавани часов в пять утра, ну, скажем, в половине шестого. А тревогу и погоню затеют не раньше шести. Да, придется пошевеливаться быстро. Он выполз из постели и соскользнул на пол. Оделся, стараясь ступать как можно тише. Тюремное облачение сложил под простыню и в качестве злого прощального жеста снял с болванки парик соседа, взъерошил и положил на подушку, прикрыв одеялом так, чтобы волосы только чуть-чуть торчали. Было просто здорово надеть снова рубашку с воротничком и галстуком, было здорово иметь снова в кармане свой паспорт и почти тысячу долларов наличными, да еще немного в дорожных чеках. Тихонько открыв дверь, он осторожно, с ботинками в руках, прошел по коридору и вышел во двор.

Самый удобный маршрут пролегал мимо площадки церкви, а потом через невысокую стену и прямо в распаханное поле. Вокруг ни души. Крамнэгел вошел в здание церкви, перелез через груду мусора, вышел через недостроенную ризницу, прислонился к стене и, пыхтя, принялся натягивать башмаки. Он постарел и отяжелел. Прикинув на глаз высоту стены, он подпрыгнул, но до верха не достал. Обтерев ладони о брюки, виновато огляделся по сторонам, испытывая неловкость от неудачи первой попытки. Крамнэгел отошел назад и разбежался. Бежал легко, неторопливо, воображая себя знаменитым прыгуном-шестовиком, но приземлился, увы, не по ту сторону перекладины. Что за идиотизм — не суметь убежать из тюрьмы без решеток только потому, что не можешь одолеть такую низкую стену! Отчаяние заставило предпринять еще одну попытку и разбежаться энергичнее. На этот раз он вцепился в стену, не упал, но и подняться не смог, а просто повис, пытаясь отдышаться. Резким движением, рассчитанным на то, чтобы захватить стену врасплох, он зацепился одной рукой и медленно потянул вверх по шероховатой поверхности левую ногу. Последним усилием взвалил свое тело на стену и замер, уронив голову на шероховатый бетон. Появись сейчас у стены собаки, он сдался бы без малейшего сопротивления. Но вскоре инстинкт самосохранения взял верх. Крамнэгел перекинул изнывающее от боли тело на другую сторону и мешком сполз вниз. И вот он уже бредет по взрыхленному полю.

Ориентируясь по дорожным указателям, Крамнэгел определил направление на Ливерпуль и через некоторое время вышел на магистраль. Он, разумеется, предпочел бы проселочные дороги этому огромному открытому шоссе, где одинокий пешеход всегда привлекает к себе внимание. Рассудил, что если идти против движения транспорта, то вряд ли кому из водителей придет в голову подобрать его. Нужно как можно быстрее добраться до гавани — там он легко затеряется в вечной суете морского порта; бредущий же по ночному шоссе человек в голубой рубашке с белым галстуком, на котором охорашивается павлин, и в пропахшем нафталином добротном, с широкими лацканами костюме серо-стального цвета не может не привлечь к себе внимания. Неожиданно рядом остановилась машина. Крамнэгел замер, схваченный светом фар. Полиция.

— Куда это вы направляетесь? — поинтересовался голос с типично ланкаширским выговором.

— Слышь, парни, я в Ливерпуль иду или нет?

— Никак янки?

— Натурально. Хлебнул, понимаешь, и… Тьфу ты, ну и надрался же я! Слышь, а куда это меня занесло, черт возьми? И куда подевалась эта рыженькая?

Из полицейской машины донесся добродушный смех.

— Вы хоть помните, в какой вы стране?

— Ну, это-то я знаю. Не, не подсказывайте, я сам вспомню… Соединенное Королевство? — напрягшись, предположил он.

— Откуда вы? С базы ВВС в Шиддингтоне?

— Моряк я… радист с американского корабля… О господи, забыл, как называется моя треклятая коробка!

— Не «Титаник», случаем? — предположил один из полицейских, вызвав дружный хохот остальных.