Дик Френсис - Дикие лошади

— Нет, — рассеянно ответил я, открывая крышку. Внутри было множество старых снимков малого формата, многие уже давно выцвели, края их загибались. Портреты Валентина и его жены, портреты Доротеи и ее мужа, фотография или две Мередита Дерри и его жены, несколько снимков Доротеи с ребенком, с милым маленьким мальчиком Полом. Память о тех временах, когда жизнь была прекрасна, пока время еще не исковеркало ее.

— Как насчет того, чтобы заказать нам всем ленч? — поинтересовался я.

Нэш сделал заказ.

— Чего бы вы хотели выпить, Томас?

— Воды из Леты, — отозвался я.

— Не раньше, чем закончите фильм.

— Что такое Лета? — спросила Люси.

Нэш ответил:

— Река в подземном мире. Если из нее глотнуть, то заснешь и забудешь о том, что был жив.

— Ох!

— Навсегда, — добавил Нэш. — Но Томас не это имел в виду.

Люси, чтобы скрыть непонимание, активно заработала маркером.

На дне конфетной коробки я нашел снимок большего формата, тоже выцветший, но все же сохранившийся получше. На нем была запечатлена группа молодых людей, на вид всем было около двадцати. На обороте фото было одно-единственное слово — «Банда».

Банда.

«Банда» состояла из пяти молодых людей и одной девушки.

Я сидел, уставившись на снимок, достаточно долго, чтобы это заметили Нэш и Люси.

— Что там? — . спросил Нэш. — Что вы нашли?

Я протянул фото Люси, которая посмотрела на него, пригляделась повнимательнее и воскликнула:

— О, это же папа, правда? Какой он тут молодой. — Она перевернула снимок. — «Банда», — прочитала она вслух. — Это написано его рукой, верно?

— Тебе лучше знать.

— Я уверена, что это писал он.

— А кто эти люди с ним? Что такое «банда»? — спросил я.

Она внимательно изучала фото.

— Ведь это Соня, не так ли? По-моему, она.

Нэш взял снимок из рук Люси и тоже вгляделся в него, потом кивнул.

— Это, несомненно, твой отец, а девушку мы видели на той фотографии, которую ты приносила… А этот парень рядом с ней — тоже с той фотографии… Это определенно Свин.

— Думаю, да, — с сомнением отозвалась Люси. — А этот с краю, он похож… — Она умолкла, испытывая неуверенность и тревогу.

— На кого? — спросил я.

— Теперь он уже не такой, как тут. Он, ну… раздался… теперь. Это мой дядя Ридли. Тут он довольно симпатичный. Как ужасно то, что время делает с людьми.

— Да, — произнесли в один голос Нэш и я. Несметное множество с трудом узнаваемых сейчас старых актеров и актрис обитало в Голливуде — кожа потеряла упругость, ушло все, кроме памяти о романтическом ореоле, а их молодые изображения безжалостно издевались над ними с видео- и телеэкранов.

— А кто остальные? — спросил я.

— Я их не знаю, — ответила Люси, отдавая фото обратно мне.

— На вид они твои ровесники, — сказал я.

— Да. — Она сочла это незначительным. Принесли ленч, и мы уселись есть. Раздался звонок — из Норвегии звонил Зигги.

— Я не могу дозвониться О'Харе, — объяснил он.

— Он улетел обратно в Лос-Анджелес, — сказал я. — Как лошади?

— Работают отлично.

— Хорошо. Постановочный отдел нашел для них пустующий конный двор всего в десяти милях от побережья. — Я извлек из внутреннего кармана лист бумаги и терпеливо, буква за буквой, продиктовал ему адрес. — Позвони мне в понедельник после высадки в Иммингаме, если возникнут какие-нибудь проблемы.

— Да, Томас.

— Хорошо сделано, Зигги.

Он засмеялся, польщенный, и отключил связь.

Я оставил Нэша и Люси допивать кофе, а сам, взяв фотографию «банды» и нижнюю папку из коробки, просмотренной прошлой ночью, пошел в номер О'Хары, открыл дверь его ключом и положил воспоминания Валентина в сейф, к ножам. В каждом номере в отеле был маленький индивидуальный сейф, и каждый гость мог сам выбрать шифр для замка. Мне не нравились предчувствия, которые заставили меня принять эту меру предосторожности и воспользоваться сейфом О'Хары, а не моим, но тем не менее я это сделал.

Прямо в комнате О'Хары я нашел в местной телефонной книге номер Ридли Уэллса и попробовал позвонить ему, но его телефон не отвечал.

Вернувшись в свой номер, я еще застал там Нэша, хотя он уже собрался уходить. Он объявил, что намерен после обеда посмотреть по телевизору скачки и сделать ставки по телефону через букмекера, с которым я для него договорился.

— То, что намечалось на вечер, остается в силе? — спросил он, задержавшись на пороге.

— Несомненно, если, конечно, дождь прекратится, а он, кажется, кончается.

— И вы хотите, чтобы я ехал верхом в этой чертовой темнотище?

— Будет лунный свет. Монкрифф это устроит.

— А как насчет проклятых кроличьих нор?

— На ньюмаркетских выгонах их нет, — заверил я его.

— А если я упаду?

— Мы поднимем вас и снова усадим в седло.

— Иногда я ненавижу вас, Томас. — Он ухмыльнулся и ушел.

Я оставил Люси разбираться в грудах формуляров, в вестибюле подобрал своих нянек и был доставлен обратно в конный двор.

По пути в «Литературный клуб» я заглянул в располагавшийся внизу кабинет, занимаемый в основном Эдом, и там среди деловой мешанины телефонов, факсов и скоростного ксерокса нашел молодую женщину-оператора, которую и попросил дозваниваться по номеру Ридли Уэллса, а если он вернется домой и ответит на звонок, немедленно соединить его со мной.

— Но вы же велели никогда не делать этого, ведь телефон может зазвонить во время съемки.

— Мы можем переснять, — сказал я. — Мне нужен этот человек. Понятно?

Она кивнула, успокоенная, а я пошел наверх, чтобы вновь добиться от Сиббера и Сильвы самого ядовитого выражения лиц.

Ридли Уэллс ответил на вызов в половине четвертого и, судя по голосу, был пьян.

Я сказал:

— Помните, вы спрашивали у нашего продюсера О'Хары, нет ли в нашем фильме работы с лошадьми для вас?

— Он ответил, что нет.

— Верно. Но теперь она есть. Вы по-прежнему заинтересованы в ней? — Я упомянул об оплате, на которую можно было поймать и не такую мелкую рыбешку, как Ридли. Он даже не спросил, что за работа подвернулась.

— Завтра в семь утра мы пришлем за вами машину, — продолжал я. — Она доставит вас к конюшне, где мы держим лошадей. Вам не надо ничего брать с собой. Мы предоставим вам костюм из нашей костюмерной и лошадь. Мы не собираемся заставлять вас делать что-либо опасное или необычное. Нам просто нужно появление всадника в сцене, которую мы снимаем завтра.

— Ладно, — важным тоном ответил он.

— Не забудьте, — настаивал я.

— Не будем об этом, старина.

— Нет, — ответил я. — Будем об этом. Если вы не будете трезвы к утру, не будет ни работы, ни оплаты.

После паузы он повторил:

— Ладно, — и я надеялся, что он имел в виду именно это.

Когда мы завершили крупные планы и отснятая за день пленка благополучно отбыла в Лондон на проявку, я просмотрел в проекторной вчерашние сцены и порадовался за Билла Робинсона — он и его чудовищный мотоцикл прямо-таки излучали энергию, наполняя душу персонажа Нэша уверенностью, которая ой как понадобится ему, когда придет время действовать.