Ален Жермен - Дело Каллас

Инспектор Легран, показавшийся у первой створки вращающейся двери, разом прервал его размышления. За полицейским следовал доктор Отерив – Лебраншю вспомнил, что видел его по телевизору, – и некто третий, по виду британец, который, вероятно, и был инспектором Джонсоном.

Все трое были одеты в одинаковые непромокаемые плащи-реглан, слегка намоченные дождиком на плечах.

– Здравствуйте, господа. Спасибо, что удостоили меня своим посещением.

– Добрый день… Мы вас видели издалека вчера вечером в «Ковент-Гарден», – как бы между прочим заметил Бертран.

– А, вы тоже там были!

– К сожалению, там не было только меня, хотя мне и поручили это расследование, – уточнил Уильям, энергично пожимая руку критика. – Рад с вами познакомиться.

– Располагайтесь, вешалка у входа. Выпьете что-нибудь?

– Нет, спасибо, мы только что из-за стола, – почти хором ответили новоприбывшие.

– Тогда пройдем в тот уголок, там будет спокойнее.

– Охотно, – одобрил Уильям.

– Прошу вас.

– Могу я спросить вас, месье Лебраншю, почему вы пожелали встретиться со мной?

– Мне бы хотелось расспросить вас о ходе дела, инспектор Джонсон.

– Ах, а я-то надеялся, что у вас есть что мне сказать!

– Одно другому не помешает, но…

– Но? Вы можете говорить откровенно. Я слушаю вас.

– Может быть, нам отойти? – предложил Бертран.

– Нет, инспектор Легран, вы с доктором можете остаться. Проблема не в этом, – заявил Эрнест.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Уильям.

– У меня нет никаких доказательств для подкрепления моих гипотез, но, несмотря на это, я просто обязан поделиться с вами своими сомнениями по поводу мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг.

– Сомнениями?

Все четверо переглянулись. Какая-то пожилая дама прошла через холл. Ее тащили за собой пять маленьких чихуахуа с бантиками разного цвета, завязанными на головках. Они с достоинством несли на себе эти забавные хохолки.

– Да. Думая над тем, кому выгодно убийство мадемуазель Адамс, я не мог не провести параллель между этим делом и трагедией, произошедшей в Париже на премьере «Троянцев», – продолжил журналист.

– Я в курсе. Бертран рассказал мне об этом сегодня утром.

– Так вот, создается впечатление, что всякий раз, как у мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг есть причина опасаться сравнения не в свою пользу, вмешивается какая-то внешняя, убийственная сила, меняющая ситуацию и делающая из нее возвышенную мученицу.

– Гм-м, допустим, милостивый государь, что вы нашли мотив преступления. Но не думаете ли вы, что ваша дива подвергает себя огромному риску для достижения своей цели?

– Если говорить о нормальном человеке, то тут вы правы, Билл, – вмешался доктор. – Но если мы имеем дело с помутившимся разумом, то такое вполне возможно. Уверен, будь здесь доктор Джонсон, он согласился бы со мной.

– Очень тронут, Жан-Люк! Мой брат, вероятнее всего, придерживался бы такого же мнения. Вот только, – вновь обратился он к журналисту, – имела ли ваша подозреваемая физическую возможность совершить все это?

– Что касается Лондона, то это предстоит проверить. Но в Париже – несомненно, – ответил критик. – На сцене она умирает в конце второго акта. Таким образом, три последующих акта предоставляют ей время, необходимое для подмены бутафорского кинжала настоящим, которым соперница по-настоящему убьет себя, если все пойдет по намеченному плану.

– Кстати, она чуть было не добилась своей цели, ведь мне с трудом удалось спасти Эрму Саллак. Ударь она себя несколькими миллиметрами выше, все было бы кончено, – уточнил доктор.

– Эй, эй… успокойтесь! Вы оба говорите так, будто мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг уже признана виновной. Не забывайте, что это всего-навсего предположение! А ты как считаешь, Бертран? Ты допрашивал эту дамочку в рамках расследования, не так ли?

– Конечно. Но если говорить откровенно, ни один след не вел к ней. А еще откровеннее – должен признать, что я вообще не нашел никаких следов. Исходя из этого, я склонен разделять мнение месье Лебраншю. Не знаю, виновна ли Сара, но мне сдается, что есть странное сходство между событиями в Лондоне и Париже.

– Это могло быть и чистейшим совпадением.

Замечание инспектора Джонсона было встречено молчанием. Он откашлялся и продолжил:

– Так как в моем досье еще ничего нет, можно попробовать углубить ваши предположения: по крайней мере это даст мне отправную точку для расследования! Но не очень-то обольщайтесь: все это слишком натянуто. В любом случае допрос вашей подозреваемой мной предусмотрен; я жду, когда она оправится после вчерашнего недомогания.

– Не меняйте ваших планов, инспектор. Я увижусь с ней во второй половине дня под предлогом написания статьи о ее карьере. Со мной она будет не так осторожна в своих высказываниях. Может быть, мне удастся заполучить кое-какую информацию; я передам ее вам.

– В котором часу у вас встреча?

– Я приду к ней к пяти.

– А почему бы нам после этого не поужинать вместе? Я приглашаю вас в индийский ресторан недалеко отсюда, – предложил Бертран, вставая.

– Отличная мысль, – согласился Эрнест, направляясь к вешалке за плащом.

– Я тоже не против, – поддержал его Жан-Люк, надевая свой плащ. – Обожаю индийскую кухню.

– Итак, отправляемся на ловлю информации. Я иду в Оперу, надо бы выяснить один-два пункта. Мне сказали, что костюмерша мадемуазель фон Штадт-Фюрстемберг, некая Джейн, должна появиться там, чтобы привести в порядок костюмы Кармен. Встретимся здесь в восемь часов.

Эрнест Лебраншю поблагодарил за приглашение и проводил до двери тех, кого уже считал своими осведомителями, потом взглянул на свои часы: времени в обрез, успеть бы поймать такси, чтобы не опоздать на так называемое интервью. Головная боль прошла. При других, менее трагических, обстоятельствах он бы бурно выразил свою радость: так он был доволен тем, что поиграет в детектива-любителя!

Жилу тоже плохо спал. Накануне, чтобы успокоиться после случившегося, он шатался из паба в паб, оттягивая, насколько это возможно, момент, когда окажется один в номере гостиницы – пансиона около Пиккадилли-серкус. Добрую часть ночи он тупо смотрел телевизор, да так и уснул перед непогашенным экраном. Начало дня не принесло успокоения. С тех пор как Сара бросила его, он полностью выбился из колеи. Она выбросила его, словно ненужную вещь, не задумываясь, оставив на прощание несколько наспех написанных строчек на бланке отеля. Целый год он грыз удила, выжидая благоприятного момента. Вот именно, благоприятного. При этом слове он улыбнулся. Где же он сейчас? Где-то в Лондоне; этот квартал был ему незнаком. Может быть, он находится между Чайнатауном и Темзой? Его внимание привлек двухэтажный красный автобус; впереди на светящемся табло выделялась надпись: «NOTTING HILL». He раздумывая, он вошел в него и сел – стало легче. Контролер, поинтересовавшись, где он будет сходить, оторвал билетик и назвал сумму.