Евгений Кукаркин - Корона графини Вревской

тюрьмы. Перед большими решетчатыми дверями, тщательно обыскивают и по одному заталкивают за нее, там принимают два надзирателя мужчина и женщина. - Лицом к стенке, - приказывает мне женщина. - Фамилия? - Селиванов. - Статья? - Еще не знаю. Нахожусь на доследовании. - Что за чушь? Ладно проверим. Чего там еще нам подвесили? Руки, ноги целы? Чем-нибудь болеешь? - Нет, здоров. - Если обманул, удавим. Лучше, по хорошему, скажи сейчас... - Здоров. - Ладно. Повернись, ко мне лицом... Что за шрамчики на физиономии? - Плохая бритва попалась. - Лицом к стенке, так стоять. Вася, давай следующего. После проверок все группу ведут в... большой спортивный зал, заполненный спортивными тренажерами и снарядами. Там надзиратели выстраивают нас в линейку и

приказывают до пояса раздеться. Вскоре помещение стало заполняться народом, появились хорошо одетые мужчины и женщины. Они полукругом окружили нас, разглядывали и переговаривались. С пачкой папок появился майор и, положив их на стопку матов, сказал. - Уважаемые дамы и господа, проводим очередной аукцион, выделенных нашим исправительным заведением, лиц, для вашего личного пользования. Я буду называть:

сколько лет, какой рост, за что сидел, сколько осталось сидеть. Ваше дело выбирать. Стартовую цену дает тюрьма. Итак начнем, - майор берет верхнюю папку. - Григоров Олег, выйди из строя. Большой парень вышел на два шага из нашей шеренги. - 25 лет, рост - метр девяносто, сидит за ограбление, осталось два года. Первоначальная цена - двести долларов. Начали. В толпе покупателей переговариваются, старая грымза подняла руку. - Двести пятьдесят - Четыреста, - отреагировал черноволосый толстый южанин. - Четыреста пятьдесят..., - не сдается грымза. - Шестьсот. - Шестьсот пятьдесят. - Мари Ивановна, отдайте его мне, у вас же есть один, а у меня пока ни одного. Семьсот. - Не твое дело, Арсен. Семьсот пятьдесят. - Черт с вами... Майор считает. - Семьсот пятьдесят - раз, семьсот пятьдесят - два, семьсот пятьдесят - три. Продано. Мари Ивановна можете его взять. Иди к ней Григоров. Следующий, Попов Юрий. Григоров послушно плетется в сторону грымзы. Из строя вышел мой сосед. - 23 года, метр семьдесят восемь рост, попался на мошенничестве, осталось сидеть

год. Стартовая цена триста долларов. - Шестьсот, - сразу бросает цену южанин. Никто не реагирует. Майор начинает бубнить. - Шестьсот - раз, шестьсот -два, шестьсот - три. Продано. Попов идите к хозяину.

Следующий Селиванов Александр. Это меня. Я вышел из строя. - 27 лет, метр восемьдесят, статья... надо же черт возьми..., все в порядке господа, сидит за убийство и изнасилование молодых девочек. Срок бесконечен. Стартовая цена двести долларов. Меня с любопытством и удивлением рассматривает толпа покупателей. - Триста, - бросает фразу молодая женщина. - Пятьсот, - отвечает ей мордастый парень. - Шестьсот, - хрипло говорит старик. - Тысяча, - совсем молоденькая женщина лет 25 оглядывает толпу. Там зашумели. - Тысяча сто, - не сдается молодая женщина. - Тысяча пятьсот, - поднимает цену парень. - Две тысячи, - не уступает молодая. Толпа зашевелилась. Майор, потирает руки и говорит. - Две тысячи - раз, две тысячи - два... - Две тысячи сто, - женщина не хочет уступать. Парень уже молчит. - Три тысячи, - нагло смотрит на соперницу молодая. - Три тысячи сто. - Четыре тысячи, - вдруг сказал парень. - Четыре тысячи сто. - Десять тысяч, - вдруг захрипел старик Молодая возмущенно всплескивает руками. - Вас то кто просит вмешиваться? - Так тебе и надо, дрыгалка, - усмехается женщина, - проучите ее, шеф. - Шлюха. - А тебе завидно, мужика захотела купить, чтобы потешиться. Шишь тебе. Никто тебе здесь не позволит этого. Хоть миллион выкини. Раз сходка решила, лучше бери

Бориса, тогда у тебе все будет. - Вы... вы... все, подонки. Молодая выскочила из зала, другая женщина оглядывается на старика, тот, сжав г губы, кивает ей головой. Мордастый парень, который боролся за меня в сделке, тоже одобрительно чмокает губами. - Десять тысяч - раз, десять тысяч - два, десять тысяч - три. Продано. Топай к хозяину Селиванов. Я отрываюсь с места и иду к старику. - Встаньте за моей спиной, молодой человек, - хрипит он. Торги продолжаются. Вскоре шеренга заключенных редеет, последних двух не купили,

насытились, на этом все закончилось. Господа разбирают своих "рабов" и выводят в

коридор. - Иди за мной, - приказывает старик. Здесь другая жизнь. Я иду по коридорам, по которым шляются фигуры мужчин и женщин, двери камер без окошек, они глухие из дерева, часть их открыта. Редко мелькнет форма надзирателя. У одной из таких прочных дверей старик останавливается и стучит. - Можно войти. Мы входим сначала в прихожую, где уместились три двери, а затем в уютно прибранную комнату. Толстые железные прутья переплели окно. Хорошая деревянная кровать покрыта ярким покрывалом. В углу тумбочка с телевизором и видаком. У свободной стены стол, покрытый скатертью, и три стула. На одном сидит та самая молодая девушка и гневно смотрит на нас. - Что вам надо, Дмитрий Иванович? - Я пришел, чтобы извинится перед вами. - С чего бы это вдруг? - Вы бы не выиграли. Катерина Андреевна своего все равно бы добилась. Только со мной она не могла потягаться, поэтому сразу прекратила торги. Прошу вас, в знак примирения принять от меня подарок, вот этого молодого человека, которого вы хотели купить. - Но... я не могу. Это значит, я вам буду все время обязана... - Пустяки. Время над нами не властно и все обязанности пропадают в некуда. Кроме

того, я так много хорошего должен вашему отцу, что считаю, этот подарок сущим пустячком. - Лучше бы помогли выкупить меня, это был бы самый лучший подарок. - Не все сразу. Я уверен, вы не досидите своего срока, уйдете гораздо раньше, но

имейте терпение. Купить судей или следователей сущий пустяк, но вот купить общественность гораздо труднее. Подождите, все утихнет, забудется, поменяется власть, кое-где изменится обстановка, тогда и приведем все механизмы в действие. - А вы то, сами, Дмитрий Иванович? Что же вы от сюда не бежите? - Не могу. Меня ведь почти расстреляли, за бешенные деньги удалось получить пожизненное заключение. Пока и здесь хорошо. Я и от сюда руковожу своими конторами и людьми. Придет время, может быть и выйду наружу... - Скажите, Дмитрий Иванович, зачем все меня толкают в койку Борису? Почему в мою

жизнь еще и вмешивается сходка? - Не хочешь, не надо. Борька не мог тебя уломать, вот и решил, так сказать, надавить силой общественности. Но это еще не власть над тобой, я здесь власть и поэтому слушать будут меня. - Я поняла, Дмитрий Иванович. - Вот и умница. Бери, вот этого парня, делай с ним, что хочешь. Если хоть пальцем тронет тебя или скажет грубое слово, только скажи, он тут же испариться. - Спасибо. Старик уходит и женщина меня разглядывает. - Меня звать Галина Александровна, но это очень для тебя будет длинно, поэтому будешь обращаться ко мне просто, по-английски - мэм. Понял? - Да, мэм. - Прекрасно. В твои обязанности будут входить: убирать мою комнату, стирать мое белье и гладить его, приносить с кухни пищу и охранять меня от всяких Борь и другой швали. В нашем обществе всех называют нормальными именами, так как ты от туда.... Тебя как звать? - Сашей. - Сашей или Александром я тебя назвать не могу, всех зэков, обслуживающих нас, называют по кличке. Какая у тебя была кличка там, в тюрьме? - Смертник. - Смертник? Забавно. Мне нравиться. Там чего майор спотыкался на твоем деле. Это