Дик Фрэнсис - Лучше не возвращаться

— Значит, если кто-то распаковал посылку с инсулином, то он положил его в особое отделение, откуда тот, кто инсулин заказал, мог бы его взять?

— Да, все чертовски просто.

Он продолжал читать и вдруг наткнулся на такое, что блокировало его дыхание не хуже, чем сын Нэгребба блокировал мое.

— Какой ужас, — подавленно сказал он. — Мы заказывали коллагеназу.

— Кто заказывал?

— Не могу сказать. — Он покачал головой. — После того как секретарша занесет список в компьютер, она в качестве меры предосторожности уничтожает всю бумагу, чтобы никто не мог достать ее из мусорного ведра и использовать информацию, чтобы заказать лекарства для себя. Нам приходится соблюдать осторожность с наркотиками и амфетаминами, и с такими ингредиентами, как, например, ЛСД.

— Секретарша знает, кто из вас что заказывал?

Он кивнул:

— Она знает наши подписи. Мы всегда расписываемся за то, что используем. Если же нет — она нас спрашивает.

— Мне кажется, она может не помнить, кто заказал инсулин и коллагеназу.

— Можно у нее спросить. — Он взглянул на списки. — Инсулин был заказан шесть месяцев назад. Так… А лошадь Винна Лиза умерла в сентябре прошлого года, как раз после того, как мы получили инсулин. Здесь и думать не о чем.

— А коллагеназа?

Он посмотрел на дату.

— То же самое. Ее сюда доставили через несколько дней после того, как лошадь Нэгребба напоролась на кол. — Он удивленно закатил глаза. — Нарочно так лошадь не травмируешь.

— Как долго заказы обычно идут по почте?

— Недолго. Примерно пару дней, особенно если мы посылаем специальный счет с пометкой «срочно».

— Думаю, в течение недели, прошедшей между травмой лошади и разрывом связок, лошадь была застрахована как здоровая, и срочно заказана коллагеназа.

Кен потер лицо. Я сказал:

— А что, если предположить, что к кому-то попал написанный на бумаге заказ фирмы на инсулин и коллагеназу и что там было указание переслать вещества по какому-нибудь частному адресу? Я же получил все эти конверты.

— Ни одна из этих компаний не отправит ни одно вещество никуда, кроме как в офис фирмы. Они бы никогда так не сделали. Существуют строгие правила.

Я вздохнул. Не очень-то далеко мы продвинулись, за исключением того, что с каждым медленным шагом становилось все яснее, что кто-то использует фирму для прикрытия собственного мошенничества.

— А все ветеринарные клиники заказывают лекарства точно так, как и вы?

— Не думаю. У нас свои странности. Но до нынешнего момента это было удобно и не создавало никаких хлопот.

— А как насчет атропина?

— Мы все время его используем после операции на глазах, чтобы расширить зрачок. И вполне естественно, что он в малых дозах присутствует в заказах то там, то здесь.

Словно повторяя вчерашний день, я добрался до телефона и позвонил офицеру Рэмзи.

— Что на этот раз? — немного нетерпеливо спросил он.

— Ответы из фармацевтических компаний.

Короткая пауза и затем:

— В три часа сегодня днем в офисе клиники.

— Хорошо, — ответил я.

Мне пришлось одному встречаться с ним, поскольку Кен, что бы ни говорили злые языки, разносящие сплетни по округе подобно осиному рою, отправился на вызов к постоянному клиенту, тренеру скаковых лошадей, который хотел взять анализ крови у нескольких своих перспективных подопечных. Они с Оливером, как сказал Кен, были по уши заняты этой процедурой.

Офицер, казалось, тоже приехал один — его машина на стоянке была единственной. Я припарковался рядом и через всю стоянку прошел в пустынное здание: ни собак, ни кошек, ни врачей. Рэмзи ждал меня в офисе, открыв двери связкой ключей, не меньшей, чем у Кена. Его редеющие волосы растрепал ветер. Он больше чем когда бы то ни было казался здесь лишним.

Мы сели за стол, я отдал счета и объяснил важность инсулина и коллагеназы и способ, которым их можно заказать.

Он моргнул.

— Повторите, пожалуйста.

После моего повторного изложения он задумался.

Я подробно рассказал ему о цыганской игле и упомянул теорию Броуза относительно отцовства мертвого жеребенка.

Он опять моргнул и сказал:

— Вы хорошо поработали.

— Я обязан восстановить репутацию Кена.

— Гм. И вы мне для того все это сейчас рассказываете, — в обычной для себя грубоватой манере сказал он, — что, если я обнаружу, кто убивал лошадей, я узнаю, кто убил Скотта Сильвестра?

— Да.

— Вы сказали, что эта коверная игла, запутавшаяся в куске кишечника, находится у вас и что вы отправили образцы волос кобылы, жеребенка и жеребца протестировать на соответствие ДНК?

Я кивнул.

— Что еще? — спросил он.

— Атропин, — сказал я и повторил суждения Кена.

— Что-нибудь еще?

Я колебался. Он попросил меня продолжить. Я сказал:

— Я видел или был с визитом у владельцев или тренеров всех подозрительно умерших лошадей. Я хотел почувствовать, попытаться узнать, виновны они или нет. Выяснить, имеют ли они отношение к смерти собственных лошадей.

— И что?

— Двое виновны, один — точно нет, один — может быть, возможно, и еще один, но он этого не понимает.

Он осведомился о последнем, и я рассказал ему о старике Макинтоше с его видениями и провалами в памяти.

— Он помнит, — сказал я, — порядок, в котором скаковые лошади стояли раньше в свободных стойлах на конюшне. Он повторил их имена наизусть, как детскую считалочку. Он сказал, что шестой был Виндермэн. И действительно, одну из лошадей, у которой начались колики из-за атропина, содержали в стойле номер шесть. Я подумал, если Макинтошу дали яблоко или, скажем, морковку — кстати, он каждый день кормит лошадей, — чтобы накормить Виндермэна, он вполне мог заскочить в его стойло и скормить ее лошади под номером шесть.

— А вы уверены? — засомневался он.

— Нет, конечно, но мне кажется, это возможно. Возможно также, что главный конюх знает, кто заходил в шестое и шестнадцатое стойла. Он знает больше, чем говорит. — И без всякой причины, просто потому, что вдруг вспомнил, я добавил: — Макинтош живет в старом доме возле мельницы, владельцами которого раньше были некие Трэверсы.

Даже опытный полицейский не в состоянии полностью контролировать свои мускулы. Легкое подрагивание, непроизвольная заминка, он мог скрыть их не больше, чем Нэгребб. Я в самом деле преподнес ему сюрприз.

— Трэверс, — повторил я. — Это что-нибудь вам говорит?

Он ушел от ответа.

— А вы знаете кого-нибудь по имени Трэверс?

Я отрицательно покачал головой. Трэверсы, с которыми я играл в детстве, были только именем. Это имя помнила моя мать, но не я.

Он долго думал, однако ничего не сказал мне. Затем он встал, давая понять, что беседа закончена. Односторонний источник информации временно иссяк. Он попросил меня сообщить, если мне станет еще что-нибудь известно о лекарствах.